Рассказы об античном театре

Утихает трепет могучих крыльев – и перед Прометеем вырастает фигура седовласого бога Океана. Полный сочувствия к безвинному герою, древнейший возрастом гость не советует все же противиться Зевсу, а смиренно подчиниться судьбе. Прометей же, громыхая цепями, не соглашается.

– Мне не в чем каяться и не в чем виниться! – заявляет узник.

Огорченный, кряхтя, старец снова взбирается на пышущего огнем дракона. А тот, размахивая крыльями, при помощи известного нам журавля, со скрипом взмывает в небо.

Морские нимфы, дочери Океана, сбиваются в трепещущий хор. Они выражают сочувствие страждущему герою. Он же рассказывает им, заодно и внимающим зрителям, о своих благодеяниях, оказанных человеческому роду.

От него, Прометея, земляне научились не только обращаться с огнем, но и строить жилища. Оставив сырые и мрачные пещеры, люди обучились грамоте, счету, судостроению и разным прочим ремеслам; научились бороться с болезнями, выплавлять металлы и тому подобное. Он надоумил их объединяться в государства.

Одному не смог научить Прометей землян: одолевать неумолимую смерть. Это – свыше даже возможностей Зевса, который также вынужден подчиняться судьбе.

Смысл Прометеева монолога подкрепляется тут же. На орхестру с ревом врывается белая телка. Не в силах остановиться, она хлещет себя по бокам хвостом. Белая шерстка прелестной пришелицы покрывается кровавыми пятнами.

Это Ио, дочь аргосского царя Инаха, возлюбленная Зевса, ради конспирации превращенная им в животное. Ревнивая Гера, супруга верховного бога, тотчас наслала на девушку сумасшедшего овода, который терзает несчастную своими укусами.

Прометей расшифровывает красавице тайны ее счастливого прошлого и предсказывает, чтó ждет ее в будущем. Успокоение настанет только в заморской Ливии, где она будет супругою местного царя. Так предначертано судьбою, которую, сказано, не в силах переиначить даже сам Зевс. От всех мучений, которые уже назначены и которым суждено с ней случиться, – освободит Прометея потомок Ио.

Конечно, все зрители понимали, о ком идет речь: о герое Геракле. Он и является потомком Ио.

Выслушав предсказания, совершив по орхестре последний виток, Ио пускается в новый безудержный бег. Прометей же, продолжая прерванный разговор, сообщает нимфам Океанидам, что ему ведома величайшая тайна, которая угрожает Зевсу. Опасности, впрочем, можно избежать. Ему, Прометею, понятно, каким именно образом.

Конечно, каждое слово, произнесенное на земле, тут же становится известным на заоблачном Олимпе. На орхестре мгновенно появляется бог Гермес, посланец Зевса. Он приказывает Прометею раскрыть известную ему тайну, иначе героя поджидают еще более строгие наказания. Но Прометей по-прежнему непреклонен. Его не страшат никакие мучения.

Раздаются удары грома. Сверкает молния. Огромная скала на глазах у зрителей вздрагивает и вместе с прикованным узником проваливается в преисподнюю, чтобы оказаться в глубоком и мрачном Тартаре.

Герой не подчинился несправедливым требованиям тирана, в роли которого в данной ситуации выступает верховный бог, Громовержец Зевс…

По сохранившимся крохам прочих трагедий, составляющих тетралогию, ученые предположительно реконструировали содержание двух остальных частей (четвертой, как известно, являлась сатирова драма).

Вот что там было.

Через тридцать тысяч лет Прометей подвергся новым наказаниям. Он был прикован к скале на Кавказе, и его печень, с регулярными перерывами, терзал присылаемый Зевсом орел. Печень страдальца после каждой экзекуции становилась прежней, готовой для новых мучений.

Хор в трагедии составляли титаны, братья Прометея. Доверительные их рассказы, в том числе самого Прометея, наполненные перечислением страданий, прерывались приходом Геракла, потомка Ио, совершавшего странствия. В конце концов Геракл убивает Зевсова орла, а Прометей открывает тайну, угрожающую Зевсу.

Тайна заключалась в том, что Зевсу следовало отказаться от намерения жениться на морской богине Фетиде, поскольку рожденный ею сын лишил бы отца верховного престола[28].

Аргос в Афинах

Конечно, античные драматурги изначально имели в виду отлично подготовленную публику, публику единомышленников. Античные драмы, будучи поставленными где угодно и когда угодно, в наше время требуют разносторонних комментариев, несмотря на гениальность их авторов. Ничего подобного не отмечалось в древней Греции.

Дошедшая до наших дней трагедия «Просительницы» была первой частью трилогии, по всей вероятности, сочиненной в самом начале творческого пути Эсхила. Античным зрителям достаточно было узнать заголовок трилогии, чтобы тотчас войти в обстановку, которая представала перед ними на орхестре, уяснить заранее, чтó им назначено видеть и слышать. Короче говоря, античным зрителям достаточно было уловить лишь слово «данаиды».