Рассказы о животных

Однажды над широким полем нависли тучи. Они спустились с далеких синих гор, распластались над землей, навалившись на нее всей своей тяжестью. Отдельные облака с освещенными солнцем белыми гребешками слились в мутную серую, а затем — в черную клубящуюся массу, окутанную белой фатой тумана.

Чабаны погнали овечьи отары к селу. В поле остался один только Куно со своим стадом. Темные силуэты животных четко вырисовывались на фоне желтого поля и свинцового неба.

Карачакал пасся как всегда поодаль, в сотне шагов от остальных буйволов. Время от времени он останавливался, поднимал голову и тревожно прислушивался. К чему он прислушивался? К притихшей земле, клокочущему небу или к дрожи, пробегающей по его могучему телу?

Он поднял голову и, вздернув верхнюю губу, стал нюхать насыщенный озоном воздух. Прохладные струи хлынули ему в легкие, распирая их, разжигая кровь. Глаза горели как угли, но он ничего не видел. Он, как это взбунтовавшееся небо, был готов греметь, грохотать, извергать молнии. Потоптавшись на месте, порыв ногою землю, Карачакал издал два-три коротких зловещих мычания, понюхал теплую почву и опять вскинул кверху голову о раздутыми ноздрями. Теперь-то он все видел и слышал. Он слышал далекие, глухие удары копыт. Устремив взгляд вперед, буйвол увидел вдалеке на поле, за которым лежало соседнее село, какую-то черную точку. Она неслась напрямик через нивы с невероятной быстротой, о каждой минутой нарастая. Вот он уже различил силуэт буйволицы. Низко пригнув голову к земле, выбрасывая вперед попарно передние и задние ноги, она скакала бешеным галопом, и земля гудела под ее копытами.

Карачакал встретил ее насторожено. Он еще не знал, кто это — друг или враг. Но вот буйволица остановилась и встрепенулась в нежном, жарком призыве. Когда это было? Когда он слышал этот страстный зов? Давным-давно, в далеком прошлом, или, может, во сне?

Буйволица прошла рядом, коснувшись его морды своими ноздрями, обдав горячим дыханием, и он опять услышал короткий, затаенный призыв. Карачакал весь встрепенулся, глаза налились кровью. Казалось, неистовый вихрь вырвался из недр теплой земли и подхватил его, как перышко. Он поднялся на задние ноги и, как слепой, ринулся вперед…

По небу прокатились глухие раскаты грома, застучали крупные капли, хлынул ливень.

С тех пор прошло два года. В тот грозовой вечер Карачакал почуял свою силу. Он единственный — непокорный и непобедимый. Один-единственный, и при нем стадо.

То, что было запрещено другим, — разрешалось ему. Даже пастух Куно стал другим — не врагом, не хозяином, а другом и защитником. Он ухаживал за ним в зимние дни: кормил и поил. Чистил по утрам круглой железной скребницей, ласково поглаживал, говорил ему нежные слова. И Карачакал отвечал пастуху такой же лаской. Он обнюхивал руки Куно, терся лбом о его грудь, покачивая короткими рогами, и его светло-карий глаз весело смеялся.

С наступлением весны двери хлева распахивались, и Карачакал мчался в поле, вольный как птица. Никто ему не перечил, не вставал поперек дороги. Он бродил по зеленым нивам, пасся, где хотелось, ночевал, где его заставали сумерки, возвращался в хлев, когда заблагорассудится…

Он был не похож на других буйволов. Так думали люди, об этом кричало его огромное могучее тело. Воплощение безграничной силы — темной, первобытной, корни которой уходили в глубину веков. Представьте себе летнюю южную ночь. Звездное небо, полнолуние, тишина, зной. Над безбрежными кукурузными полями слышится лишь тихий шепот широких листьев. И вдруг в мистическом свете луны вырастает силуэт чудовища. Появляется неизвестно откуда, шаги его бесшумны, походка медлительна и неуклюжа. Идет, останавливается, к чему-то прислушивается, идет дальше, проходит мимо… И чудится, будто раздались века, канули в небытие тысячелетия, и над землей воцарилась, воскреснув, одна из тех доисторических ночей, когда по этим же самым полям бродили страшилища — далекие прапрадеды Карачакала. Разве он — не их последний отпрыск, разве не чудится ему в ночи их далекий зов через века?..

Днем же Карачакал не забывал про стадо: он был главным членом этой большой семьи, мнил себя ее хозяином и заступником. Себя и пастуха Куно.

Порой поля оглашал его рев. Карачакал вскидывал голову и шел куда глаза глядят. Ни дать ни взять царская особа, обозревающая свои владения. А разве эти владения были не его — бескрайние зеленые поля, тучные нивы, озаренные солнцем луга, синее небо и далекие просторы?

На севере и на западе вздымались высокие горы. Ясно виднелись их вершины, складки и бездонные пропасти. Оттуда прилетали грозовые облака, ветры и бури. На востоке зеленел пологий холм, а над ним простиралось синее небо. Оттуда по утрам вставало солнце. А на юге, сливаясь с горизонтом, призрачно маячили горы. Не они ли присылали теплые весенние ветры, тихие безобидные дожди и знойное солнце?