Рассказы о животных

К веревке были прикреплены куски красной материи. Красный цвет, похожий на огонь, нагонял на волков страх. Но волчица по опыту знала, что красный цвет не опасен, если он неподвижен. Страшно, когда его появление сопровождается оглушительным грохотом. Она знала также, что иногда гораздо опаснее миновать те места, где нет таких огненных знаков.

И потому она смело промчалась под веревкой возле красной отметины. Где-то в стороне раздался грохот. Потом загрохотало еще раз и еще, над головой что-то просвистело. Волчица ждала удара, но удара не последовало. Гром ее не оглушил, он прогремел вдалеке.

Она бежала, слыша позади топот лап волчат.

Позади, где-то за лесом, слышался гул человеческих голосов. Волки бежали, пока этот гомон не затих. Они были вне опасности.

В стае одним волком стало меньше. Пегий не появился ни на следующий день, ни через неделю. И никто — так уж повелось у волков — не заметил его отсутствия.

В горах выпал снег. Для волков настали трудные дни. Напрасно волки рыскали по лесу и по горам в поисках добычи, они отваживались выходить на охоту даже днем, но все впустую.

Однажды вечером стая перевалила через горный кряж и подалась к одной из деревень. Вдруг волчица увидела, что на тропе что-то чернеет. По запаху она поняла, что это одно из тех домашних животных, которых она очень любила, и ради того чтобы добыть его, была готова идти на смертельный риск. Подбежав поближе, волчица остановилась в нескольких шагах от неожиданной находки.

Овца лежала неподвижно, как видно, она была неживая. А дохлых животных волчица остерегалась: ей не раз приходилось видеть, как подыхали волки, поев дохлятины.

Волчица обошла дохлую овцу, нюхая снег. Учуяв терпкий запах лошадиного пота и человечий дух, она попятилась. Серый нехотя последовал ее примеру, облизывая слюни длинным красным языком. Пятеро молодых волчат с остервенением набросились на легкую добычу.

Волчица безучастно сидела в стороне. Ее настораживали еле уловимые запахи человека и лошади, мешая присоединиться к пирующим.

Не успев наесться досыта, волчата вдруг потеряли аппетит. Мать смотрела, как они, ощетинившиеся, покачиваясь на нетвердых ногах, отходили в сторону. Их животы сводила судорога, словно они наглотались острых камней, и пробовали выбросить их из желудка. С ними творилось что-то неладное, опасное, и виноваты в этом были люди.

Волчица не стала дольше ждать и бросилась прочь с этого опасного места. Серый последовал за ней.

Она убежала далеко-далеко, словно за ней гнался по пятам оглушительный гром, и всю ночь выла, но волчата не пришли на ее зов. Она стала еще осторожнее и неспокойнее. Ее пугал свист ветра в голых ветках буковых деревьев, треск сухих сучьев под лапами.

Ее преследовал голод, на каждом шагу подстерегали опасности и беды.

Увязая в снегу, волчица кралась через дубняк. Забредала в новые, незнакомые места, стараясь уйти как можно дальше, оставить позади все пережитые беды и страхи. Она шла наугад, ее гнал прочь инстинкт матери, инстинкт старого, бывалого зверя.

Прочь от всего, что напоминало ей о собаках, людях, пальбе, громком щелканье смертоносных железных челюстей, ловко спрятанных в листве, от туш дохлых овец на волчьих тропах.

Перевод А. Кошелева.

ЙОРДАН РАДИЧКОВ

МАРЧО

Видно, господь, собираясь в дорогу, грузил свою телегу второпях и, когда взбирался с ней на крутизну, с телеги свалилось наше сельцо, перекувыркнулось и скатилось вниз, на дно провала, к речке-сиротинке. Люди отвели часть речки в рукав, поставили на нем мельницу и чесальню, выкопали колодцы, а потом, когда у них руки дошли, поставили на краю села церковку, а кузнец из двух сошников выковал крест. Сельцо наше отделено от внешнего мира крутыми хребтами и холмами, однако внешний мир, видать, скоро о нем пронюхал, потому что к нам стали являться акцизные чиновники, сборщики податей, прасолы, парни из соседних сел — смотреть невест и так далее. Одна за другой протягивались к сельцу нити, и оно оказалось связанным с внешним миром. По этим нитям уходили наши новобранцы, по ним возвращались домой отслужившие срок солдаты. Много людей и много идей утаптывало наши козьи тропы, много народу утекло по этим тропкам и в село больше не вернулось.

Слова у нашего села те же, что и у всех других сел. Но бывает, что появится иногда новое слово, например, «чума», и у села мурашки бегут по коже. Потом слово это забывается, уступая место новому, например, слову «война». Глядишь — повсюду, на каждой улочке, толкуют о войне. Мужское население собирается в поход, козьи тропы уводят его наверх, оно пропадает за хребтами, и сельцо замирает в ожидании его возвращения.