Каро, когда они сошли со следа, покидая двор, заволновался и потянул назад, но у подъезда внезапно перестал оглядываться и, уткнув нос в землю, явно намеревался двинуться прочь отсюда, по всей видимости найдя знакомый запах. Это могло обозначать только одно: преследуемый уже покинул дом. В окно вошел, из дверей вышел… Ну, ловкий парень: смотри, какие номера откалывает! Неужели он успел опередить их?
Однако, прежде чем продолжить погоню, требовалось проверить это предположение, побывав в квартире, через которую, очевидно, проследовал вор. Не для развлечения же забирался он туда!
Отсчитав нужное число этажей, Лукашин и капитан остановились на лестничной площадке.
— Кажется, здесь…
Дверь притворена неплотно. Потянули — открылась. Собака первой очутилась в квартире. Темно. Тишина. Только тикают часы в гостиной. Хозяева — спят… если живые. (При подобных обстоятельствах можно предполагать все, что угодно.)
Прислушались. Нет, живые: из соседней комнаты доносилось сонное посапывание. Интересно: унеси хоть всех… вот спят!
Рука нащупала выключатель на стене. Щелчок. Вспыхнул яркий свет, заливая из-под розового шелкового абажура над круглым столом зажиточное убранство комнаты. Как будто все на месте… Не успел или помешали?
Из кухни появилась заспанная домработница и, увидев черную, блестящую собаку с пружинистыми неслышными движениями и двух мужчин в милицейской форме, вытаращила глаза и дико взвизгнула.
Доберман мгновенно взъерошился и залаял баритоном. Капитан въедливо сказал, обращаясь к домработнице:
— Что кричать? Кричать надо было раньше… Она непонимающе хлопала глазами.
На шум из спальни появились всклокоченный, растерянный мужчина в нижней сорочке и полосатых пижамных брюках, в шлепанцах на босу ногу; за ним выглядывала его жена, полная, рыхлая женщина в пестром халатике, со встрепанными со сна распущенными волосами, готовая тоже кричать с перепугу. Вообще пробуждение, от которого можно тут же грохнуться в обморок…
Последним показался из двери напротив мальчик лет двенадцати в трусиках и голубой майке. Он единственный из жильцов квартиры не выглядел испуганным, а просто не понимал, что происходит.
Каро нервно нюхал всех по очереди, но вид был не угрожающий. Совершенно очевидно, что того, кого он искал, среди них не было.
Капитан сказал:
— Крепко же вы спите…
Хозяин квартиры недоумевающе спросил:
— А как вы вошли?
— Когда дверь отперта, войти нетрудно.
— Как отперта? Почему отперта?
Возмущенные взоры хозяина и хозяйки обратились на домработницу. Ну, сейчас будет разнос!…
Капитан отвел бурю, объяснив, почему могла оказаться открытой дверь и что вообще привело их сюда. По рангу старшего говорил он. Едва дослушав его, домработница метнулась в прихожую и тотчас вернулась с заломленными от волнения руками:
— Шубу унесли!
Тут и без объяснений все стало яснее ясного. Исчезла шуба с воротником из выдры. И шапки тоже нет. Тоже из выдры. Хозяева заметались, проверяя, не обнаружится ли еще какая пропажа.
— Говорите спасибо, что он еще вас не прикончил… как ту собаку! — заметил капитан.
— Какую собаку? Почему — как собаку? О собаке ли речь, когда украдена тысячная вещь!
Не тратя лишних слов, ночные гости тем временем быстро обследовали квартиру. Да, окно оставалось не запертым на защелку (все-таки домработницу есть за что ругать, да одну ли ее?); вор не преминул этим воспользоваться. И, очевидно, он давно присматривался к этому окошку, раз шел так уверенно, как к себе домой. Подоконник, стол, на которые он опирался рукой, неслышно перекидывая свое тело в комнату, пол и ковер, по которым ступали его ноги, дверной косяк, который он задел, когда снимал с вешалки шубу, — все это еще хранило его запах, все неопровержимо свидетельствовало о его недавнем пребывании, не говоря об исчезновении вещей.
Каро, порывистый, нервно вздрагивавший от нетерпеливого возбуждения (не собака — огонь!), с упруго сокращавшимися желваками мускулов под атласистой шкурой, жадно вбирал в себя молекулы этого запаха, вызывая любопытство мальчика, смотревшего только на собаку. Но самого виновника всего этого ночного переполоха, увы, не было. Ушел. И ушел-то совсем недавно, всего, быть может, каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут назад. Ловко, ловко… Оделся и ушел. Очевидно, ничего не унес больше только потому, что ночь уже кончалась, а с узлом его могли задержать на любом перекрестке.
Весь осмотр вместе с разговором занял меньше трех минут. Больше здесь делать было нечего, и, оставив капитана оформлять протокол, Лукашин с Каро снова бросился в погоню.
Но теперь она продолжалась совсем недолго. Каро довел до ближайшей трамвайной остановки и беспокойно закружился, тщетно нюхая припорошенные снегом асфальт и мостовую. След обрывался. По-видимому, преследуемый уехал на дежурном трамвае.