Рассказы о пережитом

Кадровик решил, что поймал меня на слове.

— Выходит, вы подтверждаете факт профашистских речей Денкова?!

— Разумеется, это факт, да еще такой, который не смог бы опровергнуть и сам Геббельс!

Посетитель заморгал.

Не понимаю. Может быть, его речи были умелой маскировкой коммунистической деятельности.

— Глупости! Он не был коммунистом.

Элинский окончательно запутался.

— Тогда, может, он скрывал за этим свои симпатии к борцам-антифашистам? Прогрессивно настроенный интеллигент?.. Легкомысленный пустобрех?

— Я бы не сказал…

Вконец растерявшийся кадровик проверил пуговицы на своем пиджаке и сухо промолвил:

— Раз ни то, ни другое, то каким же, по-вашему, он был?

Я зажег спичку и, поднося ее к сигарете, неожиданно для себя обронил:

— Каким? Да всяким!

У моего посетителя, судя по его виду, готово было вырваться: «И это называется прийти к серьезному человеку по серьезному делу?» Я понял, что разговор приобрел оттенок двусмысленности и решил исправить положение.

— Извините за слово «всяким». Все зависит от точки зрения, можно дать и такое определение. Лучше я расскажу вам кое-какие подробности жизни моего бывшего директора, а вы, если сможете, постарайтесь сам решить, что это за человек.

Знал я Димитра Денкова еще в бытность его учителем химии, то есть до того, как он получил директорский пост. В то время фашизм в нашей стране приближался к своему зениту. В такой политической атмосфере мой учитель вряд ли чувствовал себя хорошо, ибо по самым разным поводам часто взрывался: «Вот придут русские — все встанет на свои места!»

Потом его назначили директором провинциальной гимназии. Через несколько дней я переехал в тот же город. Когда я зашел к нему в кабинет представиться, он сначала обрадовался, но, вспомнив о моих убеждениях, тут же набросился на меня: «В своей гимназии я не потерплю никакой антипатриотической деятельности!»

Я выслушал его предупреждение и на следующий же день вступил в гимназическую организацию РМС[2]. Впоследствии полиция напала на наш след и всех нас арестовали. Узнав об этом, моя мать бросила все и приехала из деревни в город. Куда идти, кому жаловаться? В конце концов, по простоте души она решила: раз сын ее гимназист, значит, директор — это единственный человек, который в состоянии спасти меня. И вот она предстала перед ним. Узнав, зачем она пожаловала, он раскричался: «Коммунисты, госпожа!.. Их всех посадят!» Потом перевернул лежавший перед ним лист бумаги и неожиданно добавил: — «Впрочем, как им не быть коммунистами, когда парни живут в бедности, голодают!»

Предстали мы перед судом. Денков сидел в зале, вызванный в качестве свидетеля обвинения. Председатель нацелился в него взглядом и подчеркнуто вежливо задал вопрос:

— Господин директор, что вы можете сказать о подсудимых?

Он ответил клокочущим от ненависти и протеста голосом:

— Господа судьи, зачем вы отняли у меня цвет гимназии?

Подобного суд не ожидал. Председатель, глупо улыбаясь, подался вперед.

— Понимаю, понимаю… Подсудимые, может, и были хорошими учащимися, но это другой вопрос. Однако они вели подпольную коммунистическую деятельность и…

Денков оборвал его.

— Ничего подобного!

Председатель попытался направить свидетеля на путь «истины»:

— Вероятно, вы ничего не знали о конспиративной деятельности, в противном случае…

Мой бывший директор упер руки в боки.

— Нет! Я спе-ци-аль-но интересовался этим! Ничего подобного не было!

В зале, забитом нашими родственниками, раздался вздох облегчения. Свидетель ждал новых вопросов, но его попросили удалиться.

— Вот и скажите мне: каким же был на самом деле Димитр Денков?

Элинский снова погладил усы и попытался улыбнуться.

— Действительно, получается, что всяким!.. Но прошу правильно понять меня, такая характеристика не может меня устроить. Не могли бы вы дать, если так можно выразиться, более конкретные объяснения?

Объяснения? Никогда прежде мне не приходилось давать объяснений насчет личности Денкова. Я закурил новую сигарету и осторожно сказал: