Я так думаю, что Сидоров был хорошим министром культуры, раз студентов привечал, не забывал своих. А то что денег не давал — так не было в его казне денег! Министерство-то это — самое бедное, все знают. А так бы он, конечно, оказал материальную помощь, дал бы на бутылку. В общем, Сидоров был своим человеком для студентов, хоть морально их поддерживал, а это поважнее денег.
А уж после наших Егорова и Сидорова пришел в министры культуры странный человек с не менее странной фамилией — Швыдкой. Или он бывший труженик сцены, или театровед? Точно неизвестно. Ну, а там, где театр, там — понятно что.
При нем стало модно чиновникам из власти на всякие тусовки и культурные мероприятия ходить — тусоваться. А уж он сам — постоянно нa них ходит, ни одного блядского мероприятия не пропускает. А ему нельзя пропускать. Надо постоянно быть в курсе, что в культурной сфере творится.
Еще вроде как он друзьям-хохлам помог деньгами, чтоб они фильм про своего национального героя Мазепу досняли. Вот и думай о Швыдком, что хочешь. Так что у него пока не очень то швыдко получается русскую культуру спасать. Он, похоже, пока американскую культуру у нас спасает. И прививает нам ее потихоньку.
Или с тем же матом бодягу на экране разведет… Все выясняет, дискутирует, можно ли мат в печати использовать и на телевидении? Любому идиоту ясно, что — нет. Потому что мат — это скверна. А ему все — не ясно. Он все хочет дискуссии и общественного мнения. А вдруг да большинство россиян за мат окажется? Вот тогда хорошо-то будет! Тогда, значит, американская культура у нас и он лично — побеждают.
Так что, похоже, Швыдкой еще тот казачок в русской культуре, хоть и министр! Сидит пока в золотом кресле, и хорошего ничего не делает, и плохое — не пресекает, но ничего, русская культура и литература, как всегда — сама выживет и себе дорогу пробьет. Ей такие помощники не нужны.
А Сидоров, как передал министерский портфель, благополучно в Париж подался… Стал там под крылом ЮНЕСКО отделом русской культуры заведовать… Правильно, конечно… Там, в Париже, — хорошо. Там — и вина доброго вдоволь, и девушки в цвету… Его даже можно увидеть и умереть… Уже — не страшно. Вот и достиг Сидоров всего, чего желал… А значит — и жизнь удалась, не зря терпел…
А ректором, после Сидорова, Есин пришел… Он сам — писатель, совсем свой человек в Литинституте, младшего брата-студента понимает… Каждому по стакану молока на день выписал. Бесплатно. Как на вредном производстве. Уже — немало.
Только прежний дух из Литинститута, конечно же, исчез. И многие славные преподаватели ушли. Один Жан Жаныч и В.П. остались. Остальные разбрелись кто-куда, со слезами.
И лавочки во дворе исчезли… Даже негде присесть, чтоб по старой дружбе с Александром Иванычем Герценом вина выпить… Ладно, раз — нельзя, значит — нельзя. Иные времена — иные песни. Главное — что хоть сам Герцен пока на месте. И то — хорошо.
ДМИТРИЙ ВЕРЕСОВ-2
Вдруг ниоткуда на литературном небосклоне замаячило, забрезжило, а потом и зажглось новое имя — Дмитрий Вересов. Стали романы его один за другим выходить, и «Черный ворон», и «Белый танец», и еще около десятка названий. И все это — быстро и помногу. В аннотации написано, что он яркий, самобытный писатель, одновременно с Шелдоном сравнивают и с Шишковым.
А раз сам он из Питера, то мы и решили, что это — наш Дмитрий Вересов, который учился с нами. Сам из Петрозаводска, а сейчас, наверное, в Питер перебрался. Незаметный был такой парень, тихий, особых творческих запалов не показывал, а ты, гляди, как раз вернулся! Во всю, так сказать, силу и славу. Тут как раз и фильм по его роману не замедлили по «ящику» показать. Пришлось признать, что мнение наше о нем не совсем верное было. Он молодец. Пролез тихой caпой и ударил своим талантом, как кулачищем в лоб публике. Еще раз — молодец. Так держать! А те, которые сомневались — только утерлись.
А слухи о нем до нас и раньше доходили… Что он там у себя, в Петрозаводске, живет, работает в журнале «Север», вроде бы книжечку стихов опубликовал — он стихами занимался — небольшую повесть в этом же журнале… В общем живет там, работает по призванию и делает благое дело во имя литературы — пишет.
И тут вдруг — на тебе! Стали его романы один за другим выходить и книжные прилавки обваливать. Первое удивление сменилось трезвое оценкой: правильно поступает. Он — немолодой уже, почти мне ровесник, значит, года к суровой прозе клонят. Так и должно быть у нормального человека, поэта, как повзрослел — так сразу серьезным стал: бросил поэтическую стряпню, пустозвонство, — перековался в прозаики. Ну, наш это Вересов, наш! А мы с ним учились вместе. Знали его лично, значит, и нам можно в лучах его славы погреться.
Проходил я как-то по Пушкинской площади, решил с Ананьевым побеседовать, давно его не видел. Он там на пятачке, можно сказать, в самой гуще народной жизни, рекламщиком работает, чего-то там ликвидирует в мгновенье ока. Ананьева не нашел, зато другого знакомого встретил, как раз хорошего вересовского дружка. Говорю ему: