Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Враги революции, конечно, прослышали о переезде правительства в Москву и всеми силами старались узнать: когда и каким поездом поедет Ленин? А узнав, организовать крушение этого поезда.

И вдруг большевики сами открыли этот строжайший секрет. Утром 10 марта газета «Известия» напечатала официальное сообщение: «…настоящим объявляется, что Совет Народных Комиссаров предполагает выехать в Москву 11 марта, вечером…».

Откуда? Кинулись по вокзалам шпионы. На Николаевском вокзале обнаружили два готовых к отправке пассажирских состава. Казалось бы, тайна была раскрыта, большевики сами проговорились!.. Но ликовать врагам революции было рано.

Поезд под № 4001 стоял не на Николаевском вокзале, а на станции Цветочная. И тронуться в путь собирался он вовсе не 11 марта.

Поздним вечером 10 марта из Смольного выехал на Шпалерную улицу (ныне улица Воинова) темный лимузин. Машина мчалась с зажженными фарами, но, миновав Московские ворота, фары погасли. Повернули влево на Заставскую улицу и вскоре были уже на Цветочной.

Ровно в 22.00 без всяких предварительных сигналов 4001-й тронулся в путь. Шел он с затемненными окнами, и Ленин даже спросил Бонч-Бруевича: неужели все время придется ехать в темноте?

— Выедем на главную магистраль, — ответил Владимир Дмитриевич, — включим электрическое освещение.

Это обрадовало Ленина.

— Можно будет почитать! — улыбнулся он.

Враги революции так и прозевали ленинский поезд. Они были твердо уверены, что он отойдет от Николаевского вокзала, и успели заложить заряд динамита под одним из мостов. Там его вскоре и обнаружили бойцы железнодорожной революционной охраны.

A 4001-й летел в ночи. Все разошлись по купе, спали. Только в купе Владимира Ильича светилась лампочка. Рядом с нею на столике лежал лист бумаги, и вскоре на нем появился заголовок будущей статьи: «Главная задача наших дней».

Написав его, Ленин на минуту задумался и написал эпиграф — знаменитые некрасовские строки:

Ты и убогая, ты и обильная,
Ты и могучая, ты и бессильная,
Матушка-Русь!

Такой она и проплывала за окном. Но Ленину в его статье она виделась уже другою — действительно могучею, богатою, социалистическою.

Сберегли, сохранили

Среди многочисленных памятников Ленинграда есть особенный — памятник длиною в 200 километров! Его монументы, стелы, обелиски стоят на рубежах обороны города в годы Великой Отечественной войны. Молчаливо, словно охраняя завоеванный в битвах покой, замерли на гранитных пьедесталах танки, артиллерийские орудия, серыми конусами дыбятся надолбы, прямо у волн Ладожского озера поднялось «Разорванное кольцо». На бетонных плитах под ним четко отпечатан след автомобильной колеи — он уходит прямо в озеро на трассу бывшей легендарной Дороги жизни. А на площади Победы всех, кто едет в город со стороны Пулкова, встречает величественный монумент героическим защитникам Ленинграда.

…Я помню тот день — 22 июня 1941 года.

Тогда на самых людных перекрестках города, на стенах зданий появилось много репродукторов — длинных серых раструбов. С утра они гремели мелодиями духового оркестра, потом началась передача для детей… И оборвалась на полуслове. Длинная непонятная пауза словно перехватила дыхание репродукторов. Вновь они заговорили совсем по-иному. Серьезно, тревожно, грозно:

«…Сегодня в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну…»

И уже на следующий день, в самом его начале, в 1 час 45 минут, над городом взвыли сирены. Надрывно гудя, их песню подхватили паровозы, пароходы, заводские гудки. Из репродукторов впервые донеслось к ленинградцам:

«Внимание! Внимание! Говорит штаб местной противовоздушной обороны города. Воздушная тревога! Воздушная тревога!»

* * *

Когда говорят о мужестве на войне, то в первую очередь, конечно, имеют в виду воинов. Но это совсем не значит, что мирных жителей — женщин и детей, ученых и музыкантов — мужество обходит стороной. Совсем не значит… Ленинградцы доказали это.

…В Летнем саду рыли траншеи. Тем летом, 1941 года, весь Ленинград покрылся узкими сырыми щелями, куда можно было спрятаться во время бомбежек.

Но в Летнем саду рыли не щели — траншеи. Возле них стояли высокие треноги с талями, суетились землекопы, такелажники, деловито и грустно перебегал от одной траншеи к другой скульптор-реставратор Георгий Александрович Симонсон. Нелегкое выпало ему задание: зарыть в землю знаменитые скульптуры Летнего сада.

Георгий Александрович спешил. Стояли по-летнему теплые дни, но приближалась осень, и нужно было торопиться.