Рассказы о Ленинграде [1984, худож. С. Яковлев]

Стоя у наборных касс, Илья и читать научился. По-русски и по-немецки. А пристрастившись к чучелам зверей и птиц, быстро стал различать, к какому виду и классу животного мира то или иное чучело относится. За эту любовь и перевели Илью от наборных касс к чучелам. А там и в экспедицию взяли — в Закавказье.

Работал Илья бесплатно, за одну кормежку. Только в 1831 году, видя его старательность, назначили Вознесенского помощником препаратора и он впервые получил жалованье. А там пришло время и другой, очень серьезной работы.

В те годы в стране существовала Российско-Американская купеческая торговая компания. Занималась она промыслами на Дальнем Востоке, скупала меха на Аляске. Были у нее там свои поселения. Многие русские корабли, совершавшие кругосветные плавания, именно туда и плыли: к землям далеким, неизученным. В собраниях Кунсткамеры тоже почти отсутствовали какие-либо предметы из тех земель. И очень хотелось их иметь! Мечтали ученые послать туда академическую экспедицию, да как это сделать? Кто даст на нее денег?..

Поддержку нашли со стороны представителя Российско-Американской компании адмирала Ф. П. Врангеля. И был отправлен в далекую поездку через Атлантику да вдоль берегов обеих Америк 23-летний Илья Гаврилович Вознесенский.

Только через год пришло от него первое письмо. Писал Вознесенский о том, как много месяцев плыл на корабле «Николай», какие собрал коллекции в Бразилии и в чилийской бухте Вальпараисо. Это было началом.

Текли недели, складывались в месяцы. Илья Гаврилович неутомимо обследовал незнакомые земли Калифорнии, собирал и собирал экспонаты «трех царств природы»: растительного, животного и людского. На корабль «Николай», собиравшийся домой, в Россию, погрузили 2 бочонка и 13 ящиков с собранными Вознесенским материалами. Чуть позже написал он в Петербург письмо: «После отправления всех собранных мною предметов по части этнографии, которые следуют на кругосветном корабле из Росса, — с того дня и до сего времени я не имел благоприятного случая делать мену с индейцами. Ныне же, предпринимая путь на несколько миль внутрь Калифорнии, я надеюсь там, по уверению туземцев, найти некоторые жилища племен индейцев, кочующих по реке Рио-дель-Сакраменто. При мирных обстоятельствах я буду стараться приобретать всевозможные вещи от жителей сей страны».

Чудом вернулся он из того похода. Выбирая в темноте место для ночлега, Вознесенский и его спутник даже не заметили, что устроились под священным для местных индейцев столбом с поперечными перекладинами, похожими на крылья ворона. Проснулись они связанными по рукам и ногам. Вокруг кричали, размахивая каменными топорами, индейцы. Пылал костер. Объясниться с индейцами не удалось. Они не понимали друг друга.

Спас ученого местный креол Аши да еще счастливый случай. Прежде всего индейцы бросили в костер одеяла путешественников, их ружья и патронташи. В тот момент, когда на поляну вышел Аши, успевший одеться в наряд священного для племени ворона, в костре начали рваться патроны. В страхе индейцы кинулись прочь.

…Накидка из вороньих перьев — кукшуй, — в которой вышел тогда к костру Аши, и сейчас хранится в музее.

10 лет продолжалась эта удивительная экспедиция в составе одного человека. 150 ящиков с 6 тысячами экспонатов пополнили собрания Кунсткамеры.

Когда в 1849 году Илья Гаврилович вернулся наконец в Петербург, ученые даже решились испросить для него награду. «Конференция Академии наук, — писали они, — свидетельствует, что многотрудное поручение последней экспедиции исполнил Вознесенский с самоотверженностью и совершенным успехом. Ученые плоды этой замечательной экспедиции богатством, разнообразием и важностью превзошли все ожидания Академии».

Но — увы! — в царской России не заслуги перед родиной, а происхождение было превыше всего. Сыну солдата-инвалида был лишь «пожалован» чин губернского секретаря. Приравняли его к чиновникам, и только.

Три сослуживца да оставшаяся сиротой маленькая дочь провожали его в последний путь…

А музей рос. Обогащался новыми и новыми экспонатами.