Рассказы о котовцах

— Чувствуете? — злорадно засмеялся полковник. — Тем лучше: будете знать, за что наказаны.

Толпа молчала. Полковник взмахнул рукой, взвод кавалеристов спешился и рассыпался в толпе.

— Читайте, батюшка, — кивнул полковник священнику.

Сотни глаз уставились на пастыря.

— Добручану Георгий, — начал поп, косясь в заложенную в молитвенник бумажку. — Леу Петре, — возвещал он неторопливо. — Балану Федор…

Некоторые поднимались. Того, кто не выходил, священник отыскивал глазами, затем указывал на него солдатам.

Кавалеристы проворно сновали в толпе и выхватывали из нее одну жертву за другой. Несколько человек, недавних фронтовиков, поп представил полковнику как смутьянов, «одержимых большевистской заразой». Солдаты связали им руки веревками и, подталкивая прикладами, погнали на помещичий двор.

Полковник приказал виновных высечь шомполами…

Пороли жестоко. Всюду поспевал адъютант полковника. Он подбегал к месту экзекуции, назначал количество ударов и понукал умаявшихся солдат:

— Пори как следует! Пори так, чтобы мразь эта всю жизнь Хотин помнила!

Полковник аплодировал своему адъютанту.

Все это видел Ион из окна часовни.

— Звер-р-р-и-и!!! Кровопийцы, будьте вы прокляты! — кричал Сорочан. — Никогда Бессарабия не простит вам этого…

Но голос Иона не дошел до слуха румынских карателей. Он заглох в каменных стенах часовни.

Потрясенный Ион отпрянул от решетки окна, с яростью ударил себя в грудь кулаком. Серебряные кресты, пришпиленные к борту шинели, мелко задрожали. Ободрав кулак об один из них, Ион с ненавистью сорвал с себя оба «Георгия» и швырнул под ноги. Большими солдатскими сапогами долго топтал ордена, пока взор его не упал на голубые, воздетые к нему очи Христа: на сырой кирпичной стене висела большая икона с изображением Иисуса, увенчанного тернием. Терновый венок и капли крови на челе бога вызвали на губах Иона презрительную усмешку.

— Притворщик! — захрипел Ион. — Страдаешь там, где бессилен? В Румынии небось благословляешь и улыбаешься?

И, подняв с пола опрокинутую табуретку, Ион со злобой швырнул ее в икону.

Куски разбитого стекла со звоном упали на каменный пол и рассыпались мелкими брызгами.

Последние силы оставили Иона. Он упал, ударившись головой о кирпичную стену, и потерял сознание.

Далеко за полночь пировали офицеры в доме помещика. Гремел оркестр. К дому то и дело подъезжали экипажи с гостями из соседних имений. Их сопровождали кавалеристы, высланные полковником для охраны. Дамы и кавалеры танцевали без устали. Помещики, вчера еще дрожавшие за целость имений, забыли свои недавние страхи. В льстивых высокопарных фразах они воздавали хвалу румынскому оружию, деликатно проигрывали полковнику в покер, называли его избавителем, заверяли в своей преданности престолу Румынии. Они торжествовали в эту ночь, подымая бокалы в честь победы, в полной уверенности, что с мужичьим мятежом покончено, что в Хотинском и Сорокском уездах снова наступил должный порядок.

Но офицеры и гости поторопились. Среди ночи отряд повстанцев, пробиваясь к Днестру, ворвался в село, да так неожиданно, что румынские кавалеристы растерялись и обратились в бегство. Полуодетые, сонные солдаты выбегали из крестьянских хат, вскакивали на неоседланных коней и ошалело носились по улице, стремясь вырваться из села. Но все выходы были надежно закрыты, повстанцы стреляли из-за каждой хаты, из-за каждого дерева.

Только офицеры сумели кое-как организовать сопротивление. Они забаррикадировались в помещичьем доме, заняли на чердаке слуховые окна и с помощью солдат, прорвавшихся на господский двор, отчаянно сопротивлялись.

…Ион очнулся от частой стрельбы и шума голосов.

Он долго не мог понять, где он и что с ним. Тупая боль в голове мешала собраться с мыслями. Мучила жажда.

Неожиданно заскрипела ржавая дверь, и в часовню вошли вооруженные люди. Это были повстанцы, которых привел подросток — молдаванин, житель этого селения. Кто-то из повстанцев чиркнул спичкой, осветил лицо Иона и отшатнулся. Разбитое в кровь лицо его было страшным. Повстанцы перевязали Иону голову куском рубашки, помогли выйти на улицу. Свежий ночной воздух пахнул в лицо. Ион с трудом нагнулся и, набрав полные пригоршни снега, поднес ко рту. Когда освежился, то почувствовал, как снова возвращаются к нему силы.

От повстанцев Ион узнал, что в отряде есть люди из его деревни. И он без колебаний решил примкнуть к восставшим.

«Значит, не одному мне суждено жить в разлуке с семьей, — подумал Ион и облегченно вздохнул. — Прав был командир повстанцев, когда говорил мне: «Лежа на печи, Бессарабию не вызволишь! Чем больше фронтовиков примкнет к нам, тем скорее вышвырнем за Прут непрошеных «заступников»…»

Ион с благодарностью принял от новых товарищей оружие и, прихрамывая, решительно пошел за ними к помещичьему дому, вокруг которого гулко рвались ручные гранаты и шла перестрелка.