Рассказы о Кирове

Старшая сестра Сергея Мироновича, Анна, училась в одном со мною классе местной гимназии. Наш дом от их дома находился на расстоянии не более квартала. Мне часто по школьным делам приходилось бывать у Костриковых. Жили они очень бедно. Вся обстановка их единственной комнаты состояла из стола, трех табуреток и деревянной кровати. Родителей у них тогда уже не было. Незатейливое хозяйство вела бабушка. Сережа почти каждый день после окончания школьных занятий, прежде чем идти к себе в приют, забегал домой (городское училище находилось за полквартала от их дома).

Придешь к ним, бывало, и бабушка примется хвалить своего внука:

— Вот ведь он у меня какой хороший — и дров мне наколол, и воды принес… Такой-то ласковый, дай бог ему здоровья!

— Будет тебе! — смущенно улыбался Сережа и, поспешно захватив книги, убегал в приют.

Помню привычный его жест: войдет в комнату, проведет рукой по своим волосам — «ежику» — и как-то быстро передвинет ремень справа налево и сейчас же обратно. Глаза у него были хорошие: быстрые, внимательные. Чаще он был серьезен, а когда смеялся, смех был веселый и заразительный.

Учился очень хорошо. За хорошую учебу был направлен в Казанское техническое училище.

С 1900 года в Уржуме появились политические ссыльные. Сережа стал брать у них литературу, и с этих пор определился его дальнейший путь. Были в то время у нас в городе в ссылке доктор Маслаковец, Мавромати, Томаш Михалевич, Андреев Порфирий Демьянович и многие другие. Под их влиянием сложилось и окрепло мировоззрение Сергея Мироновича. В эти годы я помню его особенно сосредоточенным, серьезным. Это было уже в то время, когда он учился в Казани и только на каникулы приезжал домой. Я и мои подруги шептались: «Сережа Костриков — настоящий революционер».

В 1903 году я окончила курс и уехала на работу в деревню. С этих пор я потеряла Сергея Мироновича из виду.

П. Жаков МУЖЕСТВО

В 1901 году по конкурсу аттестатов был принят в Казанское техническое училище воспитанник Уржумского воспитательного дома пятнадцатилетний юноша Сергей Костриков.

Я заведовал тогда в училище учебной частью механического отделения, преподавал черчение и курс «Устройство машин» и был тесно связан со своими учениками.

Как сейчас, встает передо мною фигура Сережи в потрепанном легком пальтишке, служившем ему верную службу и зимой и летом… Казанское техническое училище было по тем временам весьма демократическим учебным заведением. Значительная часть учеников состояла из сыновей рабочих, ремесленников, мелких служащих. Нуждавшихся здесь было много, но и среди них Костриков был бедняком из бедняков. Питомец казенного воспитательного дома, болезненный и голодающий юноша, без родных и близких, без какой бы то ни было моральной и материальной поддержки, он сам пробивал себе дорогу и своим образованием был обязан лишь только себе самому.

Учиться было тогда нелегко. В училище существовал такой распорядок: ученики приходили к половине восьмого утра и обязаны были присутствовать на общей молитве. Занятия начинались с восьми утра и тянулись до полудня. Затем давался двухчасовой перерыв на обед, а потом с двух часов и до шести вечера занятия продолжались. Так ежедневно. Кроме того, каждый день ученикам задавали на дом работы, выполнение которых требовало еще не менее двух-трех часов. Жили ученики на «ученических», разрешенных начальством, квартирах у «благонамеренных» частных лиц.

Квартиры контролировались инспекцией. В частной жизни учеников соблюдался строжайший, почти полицейский режим. В каждой комнате помещалось по нескольку учеников. Плата была высокая — от 3 до 5 рублей в месяц за койку. Обедали ученики в столовой училища, которую содержали на средства Общества вспомоществования нуждающимся учащимся.

Обед в столовой из двух блюд стоил 12 копеек, а попроще — 8 копеек. Сережа был настолько беден, что не мог обедать даже в столовой общества, и ему выдавались единовременные небольшие пособия или бесплатные обеды.

Эту помощь оказывали ему, однако, не систематически. Но с редкой для мальчика его лет твердостью Сережа мужественно преодолевал исключительно тяжелые материально-бытовые условия и по всем академическим показателям шел все время в числе первых. Его интерес к науке был поистине неисчерпаем. Поставив себе целью закончить техническое училище, он не останавливался ни перед какими препятствиями.

Обычной болезнью наших учеников была казанская малярия, которая не пощадила и Сережу.

Мне не раз приходилось наблюдать: сидит он на моем уроке, скорчился в приступе малярии, но внимательно слушает объяснения…

В памяти сохранился один эпизод, характеризующий отношение Сергея Мироновича к своим занятиям.

Мною была предпринята с учебной целью экскурсия на Паратский завод, близ Казани. Насколько помнится, дело происходило зимой 1903 года. Учеников обязали явиться на вокзал.