Рассказы о Данилке

Отец Данилки до недавнего времени был председателем райисполкома. Его сняли с работы и собираются исключить из партии. Отец осунулся, потемнел, мать тревожно молчит. Данилка как-то поздно вечером, когда лег спать, слышал — отец говорил: «Буду писать в ЦК. Правду я все равно найду». Отца обвиняют в падеже скота, а он здесь ни при чем. Еще До него не создали ветлечебницы, не заготовили корм, и зимой скот стал падать. Район он принял в бедственном положении. Но об этом Данилка промолчал, понимая, что не обо всем можно говорить.

Хлястик теперь приходил почти каждый день, и они читали. Однажды в библиотеке Данилке попалась книга с нарисованными на обложке фигурами. В шляпах с пышными перьями, со шпагами стояли три мушкетера. У Данилки в радостном холодке замерло сердце. Он уже слышал про этих мушкетеров и давно хотел заполучить книгу. На крышу бежал, не чуя под собой ног. Они с Хлястиком взахлеб читали о приключениях четырех друзей: трех мушкетеров и одного королевского гвардейца.

— Эх, вот жизнь была! — отрывался от книги Хлястик и смотрел с крыши вдаль, за станцию. — «Месье, если вы не трус, поднимите перчатку. Я вызываю вас на поединок». Мне бы шпагу, я бы им показал! «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!»

Голос его накалялся, даже конопушки на побледневшем лице выступили яснее.

Они выстрогали из палок шпаги, сделали из картона шляпы, Хлястик выдернул у соседского петуха из хвоста два пера — зеленое и красное, приведя этим петуха в истерическое состояние. Перья прикрепили к шляпам, и на пустом школьном дворе начались мушкетерские бои. Как звенели их острые шпаги! Как скакали они во весь опор на быстроногих лошадях!

Друзья Данилки, не решаясь подойти, наблюдали издали, а Хлястик, весело скаля зубы, кричал:

— Господа, остры ли ваши шпаги? Готовы ли вы сразиться за прекрасную Францию!

Мальчишки хотели сражаться за прекрасную Францию.

Теперь, после жарких боев, на крыше собирались все Данилкины дружки. Хлястик стал мягче, ругался меньше, и мальчишки почти перестали его бояться.

Однажды все пацаны сидели на крыше и вдруг услышали внизу ругань и крик. Хлястик взвился, как на пружинах. Мальчишки тоже вскочили и увидели, что возле Шуркиного дома какой-то пьяный мужик бьет его мать. Шурка-Хлястик соскочил с крыши и через огороды напрямик кинулся к своему дому. В руках его была «шпага». Данилка бросился за ним. Когда он перемахнул последний плетень, то увидел, что Хлястик наскакивал на мужика, тыкал его «шпагой» в живот и кричал:

— Ты хиляй отсюда, а то я тебя проколю насквозь и даже глубже!

После каждого выпада «шпагой» мужик смешно ойкал, ругался и отступал. Мать Хлястика голосила, испуганно хватая сына за руки. Мужик ушел, пригрозив расправиться со «щенком».

— Пламенный привет! — кричал ему вслед Хлястик. — Пишите письма!

Мать ругалась, потом заплакала и, размазывая грязные потеки слез по лицу и пьяно вздрагивая, горбясь, пошла в дом. Соседки выглядывали из-за заборов, горестно качали головой.

Потом, когда мальчишки опять сидели на крыше, Хлястик говорил:

— Подался бы я отсюда давно, да сестренки жалко. Мала еще, куда с ней. Вот подрастет малость, и подадимся. А мамка совсем спилась. Она больная. Когда трезвая — плачет, и добрая. Она все понимает, а пьет, не удерживается.

Мальчишки молча слушали, у Данилки болело сердце оттого, что он ничем не может помочь Хлястику.

А однажды произошло вот что. Хлястик заявился на крышу и объявил:

— «Здравствуйте! Я — Чапаев!»

Он вытащил из-за пазухи растрепанную книжку без обложки.

— Про Чапая книженция. На станции нашел. Пассажир какой-нибудь потерял.

Книга была без начала и конца, обложка оторвана, страницы замусолены. Начиналась она со слов:

«Рано утром, часов в пять-шесть, кто-то твердо постучал Федору в дверь. Отворил — стоит незнакомый человек. — Здравствуйте! Я — Чапаев!»

Эту книгу пацаны читали, позабыв все на свете. Попеременке: один читает вслух, все слушают. Если у одного пересыхало в горле, его сменял другой. А когда уставали, когда наступал перерыв, на крыше раздавались звуки боя.

— Тра-та-та… Тра-та-та… Тра-та-та… — строчил пулемет. Очень ловко это получалось у Яшки-адъютанта. Он заикался, когда говорил, а «тра-та-та» без запинки высаживал, как настоящий пулемет.

— Бах-бах, бабах! — залпом били пушки. Это Данилка отвечал Яшке.

— Ура! Ура-а-а! Бей золотопогонников! — раздавался боевой клич Хлястика.

Пацаны волтузили друг друга, сопели, кричали:

— Падай, ты убит!

И никто не хотел быть колчаковцем — только чапаевцами. Хлястик распределил роли. Сам он — Чапаев, Данилка — Петька Исаев, другим пацанам тоже были розданы звания чапаевских сподвижников. Когда надоедало сражаться, пели любимую песню Чапая.

Ты, моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет.
Полюби, моряк, меня душою —
Что ты скажешь мне в ответ? —

начинал Хлястик.

Мальчишки в ответ орали, силясь перекричать друг дружку: