Рассказы о чудесах

На кладбище, как ты знаешь, ребе, есть сарай, в котором хранятся ветхие книги и ждут своего часа, чтобы быть погребенными в земле! Там-то я и отыскал все, что мне было нужно! Так мне казалось, по крайней мере! Эта наука давалась мне легко, как и всякая другая! У меня… У меня даже получалось кое-что!.. Но мне хотелось, чтобы это было настоящее, великое чудо, а не какие-то мелкие фокусы… И вот произошло самое страшное… (Цаддик, стоявший до этого с опущенной головой, выпрямляется и с этого момента смотрит ему в глаза.)

Когда я понял, когда я увидел, что никакой чудотворец из меня не получился, меня охватил жуткий страх! Мне казалось, что я уже больше никогда ничего не смогу, что я забыл все, что знал прежде! О, мне и теперь страшно вспомнить об этом! В своем ничтожестве я стал ненавистен сам себе! Мне хотелось исчезнуть, не быть никогда, чтобы люди забыли самое мое имя! Я… Я чуть было не убил сам себя, но, видно, твоя молитва меня удержала! (…) О ребе, я виновен! Назначь мне любое наказание – я ко всему готов! Ведь отчаяние – тяжелейший грех.

Цаддик. Нет, дитя мое, это не грех! Это плата за грех!

Иосиф. Как… Значит то, что я посмел?.. Ребе, этого не будет никогда! Я отдаю всю свою волю тебе! С этого мига я не пошевелю рукой без твоего согласия!

Цаддик. Скажи, Иосиф, какое чудо ты хотел сотворить?

Иосиф (опуская голову). Я хотел низвести огонь!

Цаддик. Зачем?

Иосиф (дрожащим голосом). Это была самая сложная задача, которую я мог перед собой поставить! Ведь мы должны стремиться к тому, чтоб достигать все более… Ребе, почему ты так смотришь на меня? Неужели ты думаешь, что я хотел причинить кому-нибудь зло? Но кому? У меня же нет врагов! Ведь все до одного любят меня и почитают гораздо больше, чем я того заслуживаю!

Цаддик. А если они узнают, что ты никогда не станешь тем, кого они хотят видеть в тебе, как ты думаешь, сохранят ли они прежнюю любовь?

Иосиф. О горе мне! Мог ли я подумать, что буду так несчастен! Ребе, помоги мне! Ведь для тебя нет невозможного! Я хочу только одного – стать таким, каким я был вчера!

Цаддик. Но ведь ты же был таким вчера! Не обманывай себя, Иосиф! Вслед за вчера неизбежно приходит сегодня! Не в прошлое, а в будущее возвращается тот, кто раскаялся!

Иосиф. Но как же мне каяться в том, чего я даже не могу понять, ребе? Ах, сколько раз я видел, как люди со смущенной душой приходили к тебе, и ты разъяснял им их грехи и заблуждения! Неужели ты откажешь в этом мне?

Цаддик. Всю твою жизнь я учил тебя, Иосиф, – и вот, я задал тебе единственный вопрос! Ты должен ответить на него сам. Твой голос хочу я услышать – и тогда я укажу тебе путь к возвращению! Это последнее, чему я должен научить тебя!

Иосиф. Ребе, что ты говоришь? Ты не хочешь больше учить меня? Ты меня прогоняешь?

Цаддик. Ты сам это выбрал, Иосиф! Ты захотел стать самим собой, но заблудился и попал на кладбище. Теперь ты дрожишь от страха перед неизвестным и готов отказаться от себя, отдать свою волю другому!

Но мне дорога твоя душа, Иосиф, и только твое раскаяние может очистить ее!

Иосиф (в ужасе). Когда же это будет?

Цаддик. Когда этот день придет, я найду тебя даже в глубине преисподней, Иосиф!

Иосиф. О, не бросай меня, ребе, – без тебя я погибну! Ты же видишь – стоило мне отойти от тебя на шаг, и я сразу заблудился! А теперь я совсем беспомощен!

Я смотрю вокруг – и ничего не узнаю! Даже эти стены кажутся мне чужими и враждебными!

Цаддик. Ты сказал, что у тебя нет врагов! Во всем, что будет происходить перед твоими глазами, ты должен винить самого себя!

Сцена вторая

Постоялый двор в горах. Хозяева – муж и жена – сидят у огня.

Жена. Какая вьюга страшная! Послушай, как завывает! Кажется, вся округа сорвалась с места и несется невесть куда! Скажи, Авром, а дом наш не повалит?

Муж. Если б я сам его ставил, было бы чего бояться!

Но его поставил еще мой дед, – уж верно, не за тем, чтоб его повалило!

Жена. Ох, сил нету этот вой слушать! И спать лечь страшно! И за что только мы должны жить в этой глуши? Днем – тоска, а по ночам от страха сердце ноет!

Муж. За что да почему! Да потому что на всю эту местность один-единственный постоялый двор, а я – его хозяин! Продать – никто не купит, прибыли наши известные! А бросить все и уйти в долину, так посуди сама – опять придет зима, завоет вьюга, и мы будем думать, что здесь, в горах, кто-то бродит вокруг нашего покинутого дома и умирает без тепла и пищи! Нет, мне это не по вкусу! Лучше уж буду сидеть у своего очага и дожидаться своих гостей!

Жена. Нет уж, этой ночью лучше обойтись без гостей! По такой вьюге разве что нечистый дух пожалует!

Муж. Погоди-ка! Мне кажется, или и впрямь кто-то зовет?

Голос Шлоймы. Эй! Отворите! (Стучит.)

Жена. Ой, подожди! А вдруг и в самом деле нечистый?..