Рассказы. И все-таки интересная это штука – жизнь…

И так мир был спасен, но уже через полгода под давлением молчаливых, тяжелых взглядов я понял, что и это жилище придется покинуть. Никаких неудобств соседям я не доставлял, напротив, своим тихим деликатным существованием напоминал о постоянном присутствии чуждого элемента.

А мужики были такие: Аркадий, старший, лет ему около пятидесяти. Классическое воплощение литературного образа своей профессии – мясник из гастронома! Большие жирные руки, красное лицо на могучей шее, она складками расширялась книзу, пирамидой врастала в торс – бегемот, другого слова тут не подберешь. И конечно же плечист в животе. Занимал Аркадий самую маленькую комнату, но (профессия обязывала) имел два самых больших на тот момент холодильника, до отказа забитых мясом. Один располагался в его крохотной комнате, другой на общественной кухне и вызывал у хозяина постоянную тревогу за содержимое. Разговаривая с ним, я всегда чувствовал на себе испепеляющий взгляд: «А не крадешь ли ты, мил человек, мои непреходящие ценности, пока я сплю»? Раз в неделю к нему приходила Валентина, не то подруга, не то бывшая жена, его же примерно возраста, тихо готовила ему борщ и тихо уходила.

Второй сосед, Жора, этот походил уже на медведя (прямо зоопарк), в недавние студенческие времена был спортсменом-гребцом и даже выступал за сборную Москвы. По профессии он был архитектор. Нет – архитектор – это гордое название, Жора был всего лишь один из кучи сидящих за кульманом в проектном бюро. Да, но ведь он окончил архитектурный институт, так что деваться некуда, будем называть его архитектором. Жора без всякой причины сразу углядел во мне противника, антипода и даже врага. Будучи всего лишь на три года меня старше, являл собой образ человека, крепко стоящего на ногах, знающего себе цену. В ближайшей пивной в тридцатиградусную жару, обливаясь потом, он с вызовом доказывал мне, что настоящий мужчина обязан в любом положении, в любую погоду быть в пиджаке, белой рубашке и галстуке. Через стол стоял я, в выцветшей майке и никогда не глаженных штанах, стоял и видом своим непотребным насмехался над его стремлением войти в жизнь солидно, подготовленным к выполнению важных задач и занять соответствующее место в обществе. И моя беспечная неуверенность вызывала в нем законную брезгливую ненависть.

Жору, нечасто правда, посещала невеста Света, строгая симпатичная дама. В отличие от Аркадия, конкурирующего с Жориными плечами животом, невеста составляла серьезную конкуренцию своим задом. А в общем-то они составляли пару крупных красивых людей.

– Ты как ходишь в таком виде перед Валентиной?! – раздраженно ворчит Аркадий. Жора скребет косматую грудь, сонными глазами смотрит на Аркадия, пытаясь сообразить, что от него хотят; так, видимо, и не поняв, берет с плиты чайник и молча отправляется в свою комнату и по пути уже непонятно кому бросает: «Нужна мне эта старая коряга, перед кем это, интересно, я тут должен штаны одевать»? Аркадий, конечно, это слышит, но затевать скандал не решается. Впрочем, жили они мирно, мясник и архитектор, духовно были близки. Встречались на кухне и вместе поправляли здоровье в выходные дни.

Когда к Жоре приходила невеста, он почему-то всегда начинал буянить, видимо, излишне нервничал перед свадьбой. Представился однажды случай, когда он и мне пытался продемонстрировать свою мощь.

Вышло так: Несмотря на рабочий день (Жора уже при параде – костюм, галстук, рубашка белая, запонки блестят), мужики с утра уселись за бутылкой – это я видел. А вскоре все стихло – разошлись, значит. К середине дня работу мою прервал настойчивый звонок в дверь (значит, в квартире никого). Открываю…

На пороге эффектная дама: высокая, стройная красавица, хотя и не так уж молода.

– Мне, пожалуйста, Жору.

На вид она была прилично старше Жоры.

– Жоры нет, – говорю.

– А где он?

– Так ведь на работу ушел.

Дама растерянно молчала, в руках у нее была миленькая сумочка, и она быстро перебирала руками тоненький ремешок.

– Я бы хотела оставить записку, можно?

– Конечно, проходите, – пригласил я. Она зашла в коридор и неловко на сумочке стала писать на клочке бумаги, затем, пытаясь вставить записку в дверную щель, слегка надавила, а дверь-то и открылась… На минуту она застыла, уставясь в пустоту, затем скомкала записку, прикрыла дверь и испуганной кошкой бросилась из квартиры.

Я не очень любопытный, и дела соседей меня не интересовали. Но тут неясное беспокойство закралось и не давало сосредоточиться. И я решил заглянуть в Жорину комнату: может, случилось что, помощь нужна… Заглянув, увидел выразительную картину: на кровати лежал Жора навзничь, причем только одной своей половиной, другая висела, упираясь ногой в пол. Рубашка задралась на грудь, волосатое пузо нервно вздрагивало; руки в стороны (одна на весу), растянутый галстук на боку, а по пузу и дальше на пол, аж до дальнего угла комнаты рассыпались роскошные багровые розы и смешно между ними стояла пустая бутылка. Жора храпел, распустив слюни. Я прикрыл дверь, успокоился (никого не зарезали) и пошел к себе.