Рассказы и повести

Миша торопливо натянул чулки, штаны, ковбойку и вышел из флигелька. Было раннее утро. Весь двор ещё был в тени, и только на крутой, острой кровле главного корпуса ярко, словно рябина, краснела рыжая черепица.

У ворот в санитарной машине, склонившись головой на руль, дремал водитель.

Миша прошёл мимо главного корпуса, подошёл к сторожке и тихонько приоткрыл дверь.

— А, москвич? — встретил его дядя Корней. — А ведь наша Аннушка спит ещё.

— Ни, дяденька Корней, не сплю, — раздался за перегородкой тонкий голосок.

— Ишь какая! — усмехнулся дядя Корней. — Как москвич пришёл, сразу проснулась.

— Онуте! — крикнул Миша. — Выйдешь, ладно?

— Си-час, — отозвалась Онуте. — Я си-час.

— А что такое за экстренное дело? — спросил дядя Корней.

— Очень экстренное, — ответил Миша, которому понравилось это слово.

Он пришёл в сад и сел на лавочку. Как здесь тихо сейчас! Днём здесь полно раненых, они играют в шашки, смеются. А сейчас пусто, никого ещё нет. Неподвижно стоят обгорелые стволы, выставив во все стороны сухие, чёрные ветки. И только на одной угловатой ветке, на самом верху, зеленеет несколько чудом уцелевших листочков. Они чуть покачиваются. Кончики у них пожелтели. Значит, скоро осень, скоро в школу, в Москву…

Скрипнула старая дверь, Онуте вышла из сторожки. Она тёрла глаза кулаками, жмурилась:

— Как ты рано! Я бы ещё спала, спала…

— Экстренное дело, — начал Миша. — Садись. Я получил письмо из Москвы. — Он достал из кармана бумажный треугольник. — Вот! Тут и про тебя…

— Ни… неправда. Они ж меня не знают.

— Знают. Они всё знают. Слушай!

Миша начал читать. Онуте, подперев щёку рукой, как взрослая женщина, внимательно слушала и кивала головой после каждого слова. А когда Миша кончил, она сказала:

— Зачем про меня писал? Им не интересно.

— Им про всё интересно! — Миша сложил письмо. — Онуте, а ты знаешь, где ваши ребята собираются: Юргис и другие?

— Знаю.

— Где?

— На горе Гедимина.

— Вот, сходи к ним. Скажи, пускай все приходят. Все, все!

— Куда пусть приходят? — удивилась Онуте.

— Куда?… — Миша задумался. — Ну, пускай туда, где прошлый раз воевали. Где стена. Скажи им: завтра, в девять часов, утром.

— А на что? — спросила Онуте. — Опять воевать?

— Нет, не воевать.

— А на что?

Миша замялся. Ему очень не хотелось до поры до времени всё выкладывать. Скажешь, а потом ещё ничего не получится!

— Ну просто так, потом…

— А если они спросят?

— Ну, если спросят, скажешь — надо, и всё!

Онуте обиделась:

— Не хочешь, не говори! — Она поднялась. — Я пойду. Я только покушаю и пойду.

Она пошла к сторожке. Миша посмотрел ей вслед, вскочил и догнал её.

— Онутечка, я тебе потом всё-всё скажу… Ты пойдёшь туда, а я на Страшун-улицу. Ладно?

Онуте молча кивнула головой.

Глава четвёртая ПАРОЛЬ «НЕРИС»

Онуте быстро шла по улицам родного города. Утро выдалось хорошее. Светило солнце. Чистое небо синело над развалинами.

Онуте до сих пор никак к ним не привыкнет.

Миша к ним сразу привык, потому что он не видел всех этих домов раньше, когда они были целыми. Другое дело — Онуте. Она помнит каждое здание, каждое крылечко…

Вот кирпичный скелет школы, которую фашисты сожгли. Сейчас там настилают полы, навешивают двери… Значит, скоро она откроется.

А вот длинное серое здание кондитерской фабрики. Сколько раз, бывало, Онуте стояла здесь, у ворот, ждала. Потом раздавался гудок, из ворот выходил папа, от которого вкусно пахло шоколадом. Он брал Онуте за руку, и они вместе шли домой, на Зверинец.

Видно, фабрика тоже скоро опять начнёт работать. К ней то и дело подкатывают грузовики, привозят какие-то котлы, ящики. Онуте вздохнула: она вспомнила папу.

Скоро перед ней открылась просторная, залитая солнцем площадь Катедры. Онуте прошла наискось через площадь и стала подниматься по крутому склону горы Гедимина.

Как хорошо здесь было до войны! Они с папой каждое воскресенье приходили сюда. Они бродили по запутанным тропинкам, потом садились на траву, под раскидистым деревом. Папа доставал из корзинки бутылку молока, мягкую булочку…

«Тевялис, — показывала Онуте на вершину горы, — а кто построил там этот домик?»

«Это не домик, а башня, — отвечал папа. — Её построил великий князь Гедиминас».

«А почему, тевялис?»

Онуте тогда то и дело спрашивала: «Почему».

«Пей молоко, Оняле, — говорил папа. — Много лет назад здесь был густой, дремучий лес. И вот, Оняле, шёл по лесу Гедиминас со своей дружиной. Поднялись они на эту гору и устроили привал — заснули».

«И Гедиминас заснул? А почему он заснул?»

«Пей, Оняле, а то не буду рассказывать… И вот он спит и видит сон. И приснился ему, Оняле, волк. Большой, большущий железный волк».

«Железный! А разве бывают железные?»

«Во сне всё бывает… И вот снится ему, будто железный волк поднял свою железную морду и завыл».

«Уууу… Вот так, да?»