Рассказы и повести

Этих людей надо было немедленно лечить, выхаживать, возвращать к жизни. Почти всех приходилось направлять в госпитали. И вот в вильнюсский госпиталь тоже прибыла такая группа только что освобождённых из концлагеря.

Они были в очень плохом состоянии — измождённые, слабые, все в шрамах, в струпьях. Одни от голода и побоев распухли, другие высохли и стали точно скелеты. Начальник госпиталя уж на что был привычный, видавший виды человек — и то ему становилось не по себе, когда он смотрел на этих чудом уцелевших людей.

Он обходил палаты и проверял, как разместили вновь принятых, удобно ли им, не тесно ли. За ним следом, как всегда, шла медсестра Шурочка.

В четвёртой, лежачей палате, в углу у окна, под марлевой занавеской лежал один из новых больных. Голова его была аккуратно перевязана чистым бинтом. Длинные, костлявые руки вытянулись вдоль одеяла. Худые, тёмные пальцы чуть шевелились.

Начальник подошёл к нему:

— Как себя чувствуете?

Больной молчал. Глаза его были закрыты. Острые скулы обтягивала сухая, жёлтая кожа. Под одним глазом заметно билась жилка, и тонкая светлая бровь всё время подёргивалась.

Начальник повторил:

— Что у вас болит?

Больной не отвечал. Потом он с трудом приподнял руку и показал на забинтованную голову.

— Так! — Начальник пригнулся к койке, взял больного за руку и стал нащупывать пульс. — Как вас зовут?

Больной всё молчал. Только слышно было, как он тяжело, прерывисто дышит.

— Вы меня слышите? — спросил начальник.

Больной приоткрыл глубоко запавшие светло-голубые глаза и моргнул, показывая, что слышит.

— Отлично! — сказал начальник. — Тогда скажите мне, пожалуйста, как ваша фамилия?

Больной долго молчал и как будто даже не собирался отвечать. Начальник терпеливо стоял возле его койки, по-прежнему держа больного за руку. Шурочка оглянулась, принесла стул и сказала:

— Садитесь, товарищ начальник.

— Спасибо! — ответил начальник, но не сел. Наконец бледные, сухие губы больного слегка разжались. Он сначала немного помычал, потом невнятно выговорил:

— Нннне… ннне… — и затих.

Начальник подбодрил его:

— Ничего. Потом всё вспомните, ничего. Может быть, вы мне имя своё скажете? Постарайтесь, пожалуйста.

Больной снова открыл глаза. Пальцы его зашевелились быстрей. Он еле-еле приподнял тяжёлую, обмотанную бинтом голову и с усилием произнёс:

— Ннне… ннне… — и опять уронил голову на подушку.

На соседней койке лежал пожилой красноармеец с бритой головой. Он вынул из-за пазухи градусник, протянул сестре и сказал:

— Возьми, Шурочка! — И кивнул головой на больного: — Беспамятный он, товарищ начальник. Как привезли, так и молчит. Контуженный.

Начальник обернулся к сестре:

— Шурочка, а где же сопроводительная карточка на этого больного?

Шурочка побежала в коридор к дежурной и вернулась с кусочком картона.

Начальник взял карточку. На сером картоне в клеточках «имя, отчество, фамилия» было чернильным карандашом написано: «Неизвестно».

— Так! — сказал начальник, возвращая сестре карточку. — Возьмите. Завтра утром доложите мне о состоянии больного.

Начальник продолжал обход.

На дворе уже светало, когда он пошёл к себе во флигелёк отдохнуть.

Отдыхал он недолго. Рано утром он снова пришёл в госпиталь и вызвал к себе в кабинет Шурочку:

— Как себя чувствует больной из четвёртой? Память не вернулась к нему?

— Нет, товарищ начальник. Молчит!

— Но ведь мы, сестра, обязаны знать, кого мы лечим. — Он постучал пальцами по белому столу, потёр усталые, сонные глаза. — Скажите, а списки освобождённых были нам переданы?

— Сейчас узнаю в приёмном покое, товарищ начальник.

Шурочка вышла. Начальник опустил голову на стол и задремал. Но как только за дверью послышались лёгкие шаги Шурочку он очнулся, поднял голову:

— Ну, как?

— Вот, товарищ начальник.

Шурочка подала начальнику толстую прошнурованную тетрадь. На переплёте было по-немецки написано: «Лагерь Ост № 120».

Начальник раскрыл её. На разлинованных страницах были аккуратно по-немецки перечислены имена, фамилии, род занятий…

— Вы, Шурочка, идите к больным, я займусь сам, — сказал начальник.

Он взял толстую тетрадь, обошёл с ней все палаты, опросил всех вновь принятых больных, потом вернулся к себе и опять вызвал Шурочку:

— Заполните карточку на больного из четвёртой.

Шурочка села за стол, взяла перо. Начальник стал диктовать:

— «Место рождения: Вильнюс… Профессия: рабочий… Партийность: коммунист… Национальность: литовец… Имя: Миколас… Фамилия: Петраускас».

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ «КОМНАТА СКАЗОК» Глава первая ТЕЛЕГРАММА

Прошло несколько дней.

Начальника всё ещё тревожил больной из четвёртой палаты. Больной по-прежнему лежал неподвижно, устремив светло-голубые глаза в потолок и не произнося ни слова. В его истории болезни стояло одно коротенькое словечко: «шок».

…Наступило воскресенье. В Мишиной красной книжечке было записано:

«Воскресенье, пять тридцать — выступать в госпитале».

Все эти дни он уговаривал Онуте выступить вместе с ним. Она упорно отказывалась:

— Если я боюсь? Если я стесняюся? После долгих уговоров она всё-таки согласилась: