Рассказы. Эссе

Эта приятельница с Капри знавала Джимми в лучшую пору – в сороковых годах – и смогла дать миссис Гофорт кое-какие сведения. Вот что она рассказала: его открыла в сороковом году на лыжной станции в Неваде дама их возраста и круга, как раз одна из тех богатых старых американок, что незадолго перед тем отправилась к праотцам. Она увезла его в Нью-Йорк, и в скором времени ее стараниями он стал сверкающей звездой уик-эндов в Коннектикуте и на Лонг-Айленде – всех этих званых вечеров с балетным дивертисментом, банкетов и тому подобное. А так как он являл собой причудливое сочетание инструктора по лыжам и поэта, то дама эта, та самая, что вывела его в свет, напечатала сборник его стихов – в одном из тех малюсеньких издательств, которые кто-то удачно окрестил «утехой славолюбца». Книга, однако, произвела сенсацию, и как поэта его приняли всерьез, но с той поры стихи почему-то больше не появлялись. До конца сороковых годов он питался былою славой, но в последнее время у него все пошло вперекос. А начались его беды с того самого фокуса со снотворным. Миссис Гофорт, естественно, поинтересовалась, что же это за фокус, и приятельница весьма красочно описала ей все происшествие. Дело как будто было так: года два тому назад он чересчур загостился у одной богатой дамы на Капри, и его попросили освободить комнату для кого-то из ожидавшихся гостей. Вот тут-то, желая отсрочить выселение, он и проделал тот самый фокус: принял большую дозу снотворного, а сам накануне попросил разбудить его пораньше, чтобы его смогли своевременно обнаружить и спасти.

– Но как только он поднялся на ноги, его попросили покинуть виллу. Вот после этого он и стал «конструировать мобили».

– Ах, значит, он конструирует мобили?

– Да, как поэт он окончательно выдохся и теперь занялся мобилями. А ты знаешь, что это такое?

– Ну еще бы!

– В общем, конструировал он эти мобили, но они у него не двигались: что-то там было неправильно, то ли они получались слишком тяжелые, то ли еще что, – словом, не двигались, и все.

– И он это бросил?

– Нет. Насколько я знаю, еще и сейчас ими занимается. Постой, разве он не прихватил с собой несколько?

– Ах, так вот что это!

Миссис Гофорт вспомнились странные металлические штучки, которые она обнаружила у Джимми в рюкзаке среди прочих его пожитков.

– Что-что?

– Я говорю – да, видимо, так и есть. Кажется, прихватил.

– А он все еще у тебя?

– У меня. Спит в розовой вилле мертвым сном – вот уже сколько часов!

– Н-да…

– Что?

– Желаю тебе с ним удачи, Флора. Только будь начеку: как бы он снова не вздумал проделать этот свой фокус со снотворным…

На следующее утро, выйдя к завтраку на террасу белой виллы, Джимми Добайн сказал миссис Гофорт:

– По-моему, вы самый добрый человек, какого я встречал в жизни.

– В таком случае, вам, пожалуй, встречалось не слишком много добрых людей, – отозвалась хозяйка дома.

Она слегка наклонила голову, что можно было истолковать, как разрешение присесть к столу, и Джимми сел.

– Кофе?

– Спасибо, – сказал Джимми.

Он был зверски голоден, голоден, как никогда в жизни, а ему не раз приходилось подолгу поститься – по причинам отнюдь не религиозного свойства. Делая вид, что смотрит на хозяйку, он краешком глаза высматривал, что бы ему поесть, но на девственно белом сервировочном столике стоял лишь серебряный кофейник и чашки с блюдцами; даже сливок и сахара не было.

Словно бы прочитав его мысли или почувствовав, как ему вдруг сдавило от страха желудок, миссис Гофорт заулыбалась еще радужнее, еще шире.

– Весь мой завтрак – чашечка-другая черного кофе, – сказала она. – Если съесть что-нибудь поплотней, это как-то расслабляет, а мне именно в эти часы, после завтрака, работается лучше всего.

Он улыбнулся ей в ответ, ожидая, что она тут же добавит:

– Но вам, разумеется, подадут все, что вы захотите; как насчет яичницы с беконом? Или, может быть, вы для начала предпочитаете мускатную дыню?

Но минута, и без того долгая, все растягивалась и растягивалась, а когда окинув его задумчивым взглядом, она наконец заговорила, он ее просто не понял.

– Значит, «одна мужчина приходить по дорога снизу, приносить вот это». Да?

– Как вы сказали, миссис Гофорт?

– Это не я, это мальчик сказал – тот, что принес мне вашу книгу. Сама я ее не читала, но слышала разговоры о ней, когда она только вышла.

– Этой зимой, на балу, вы просили меня принести ее вам. Но когда б я ни заходил, вас не бывало дома.

– Что поделаешь, так вот оно получается. А когда она вышла впервые?

– В сорок шестом.

– Хм, давненько. Сколько вам лет?

Мгновение он помедлил, потом проговорил – очень тихо, словно бы ожидая от нее подтверждения:

– Тридцать.

– Тридцать четыре, – быстро поправила она.

– Откуда вы знаете?

– Заглянула в ваш паспорт, покуда вы побивали все рекорды по сну.

Он попытался изобразить на лице шутливую укоризну:

– Ну зачем же?