Рассказы. Часть 1

Я поднял крышку. На боковых стенках были надписи, и одна из них, вероятно, имела касательство к Проклятию Скарабея. Не знаю — я смотрел только на отталкивающее, лишенное покровов тело, лежащее внутри. Это была мумия, и она была высосана насухо. От нее осталась только оболочка. В животе зиял громадный провал и, заглянув туда, я увидел несколько существ, медленно переползавших с места на место — черные пятна длиной около дюйма с длинными шевелящимися ножками. Они забегали быстрее, прячась от света, но я успел разглядеть на твердых внешних панцирях хитиновые узоры скарабеев.

Так вот в чем заключалась тайна Проклятия — жуки обитали в теле мумии! Жуки питались ее тканями и гнездились внутри, а по ночам выползали. Все это было правдой!

Мысли кружились в голове. Я вскрикнул и бросился в спальню Хартли. Снаружи, на лестнице, слышались шаги; полицейские уже прибыли, но ждать я не мог. Я вбежал в спальню, чувствуя, как сердце замирает от ужаса.

Соответствовал ли истине рассказ Хартли? Являлись ли жуки орудием божественного мщения?

В спальне я склонился над скорчившимся на кровати телом и стал осматривать и ощупывать труп в поисках раны. Мне нужно было знать, как умер Артур Хартли.

Не было ни крови, ни ран или царапин, рядом с телом я не нашел никакого оружия. Значит, все-таки шок или сердечный приступ. Я подумал об этом со странным облегчением.

Я выпрямился и вновь опустил тело на подушки. Да, я был почти счастлив — ведь во время осмотра, пока я ощупывал тело Хартли, мои глаза бегали по комнате. Взглядом я искал жуков.

Хартли страшился жуков, выползавших из мумии. Если верить его рассказу, они выползали каждую ночь, осаждали спальню, карабкались по ножкам кровати, по подушкам.

Но куда же они подевались? В теле мумии их нет, из саркофага они скрылись, Хартли мертв. Где же они?

Внезапно я снова пристально поглядел на Хартли. С лежащим на кровати телом определенно было что-то не так. Когда я приподнимал труп, он показался мне необычно легким для человека с телосложением Хартли. И сейчас его тело выглядело опустошенным, словно из него исчезла не только жизнь. Я вновь заглянул в измученное лицо и содрогнулся. Жилы на шее Хартли конвульсивно дергались, грудь вздымалась и опадала, голова на подушке склонилась набок. Он жил — или нечто внутри него жило!

И когда ожили его искаженные черты, я громко вскрикнул. Я понял, как умер Хартли — понял, что убило его. Я проник в тайну Проклятия Скарабея. Я понял, почему жуки выползали из мумии и карабкались на кровать. Я осознал, что они намеревались сделать — и что сотворили этим вечером. Когда лицо Хартли зашевелилось, я закричал еще громче, надеясь, что мой вопль заглушит чудовищный шелест, заполнявший комнату и доносившийся из тела Хартли.

Теперь я знал, что его убило Проклятие Скарабея — и испустил безумный крик, когда его рот медленно открылся. Падая в обморок, я увидел, как мертвые губы Артура Хартли раздвинулись и шелестящий рой черных скарабеев выплеснулся на подушку.

Перевод: Е. Лаврецкая

2016

Камень колдуна

Роберт Блох. «The Sorcerer's Jewel», 1939.

Кто-то скажет, что эта история похожа на множество других, как драгоценный камень с сотнями граней. Она напоминает «Извне» Лавкрафта, которой осознанно отдает дань уважения, а также, возможно случайно, «Псов Тиндала» Фрэнка Белкнапа Лонга, где жуткие создания из других измерений настигают свою добычу через углы между мирами. Отмечу также схожесть темы с двумя дописанными Лавкрафтом рассказами: «Ловушкой» (совместно с Генри Уайтхедом) и «Деревом на холме» (вместе с Дуэйном Римелом). История ниже, можно сказать, основана на связи слов «окулист» и «оккультист», классическом случае многозначительного сходства слов, которое так ценят критики — деконструктивисты.

По праву, не мне следует рассказывать эту историю. Дэвид единственный, кто мог бы это сделать, но ведь он мертв. Или нет?

Эта мысль неотступно преследует меня — пугающая вероятность, что Дэвид Найлз все еще жив — неестественным, невообразимым способом. Именно поэтому я рассказываю эту историю; чтобы сбросить с себя тягостный груз, медленно лишающий меня рассудка.

Но Дэвид, в отличие от меня, сделал бы все как подобает. Он был фотографом; он смог бы подобрать термины и связно объяснить то, на понимание чего я даже не претендую. Я могу лишь гадать или намекать.