Рассказы. Часть 1

Плавание выдалось приятным, тем более что оно было приправлено нетерпеливым ожиданием — я много слышал о прекрасном старинном доме Малькольма. Он часто и подробно рассказывал мне о древнем поместье и подолгу распространялся о наследии предков. Он происходил из старой аристократической семьи, хранившей традиции прошлого — прошлого, напоенного кельтскими мифами, легендами пиктов и совсем уже далекими сказаниями минувших веков. В сельской местности, окружавшей его имение, по-прежнему бытовали убеленные сединами фантастические предания. Он припоминал передававшиеся шепотом рассказы о гоблинах, мрачных карликах и гномах, что прятались в болотах и трясинах. Казалось, сама эта сумрачная земля порождала истории о призраках и колдовских обрядах. Несомненно, меня ждали незабываемые впечатления.

Сперва все так и было. Корнуолл очаровал меня: таинственные горы, затянутые облаками вершины холмов, фиолетовые пики, возвышавшиеся над дикими лесными долинами и зелеными гротами болот. Край, полный романтики — темная страна ирландских, саксонских, римских и примитивных языческих богов. Воочию можно было представить, как сквозь лесную чащу пробираются ведьмы, а по угрюмым небесам несутся колдуны на сатанинских конях. Местность мне очень понравилась.

Малькольм оказался радушным хозяином. Он ничуть не изменился: хотя высокий и светловолосый молодой человек превратился в зрелого мужчину, в области вкусов и пристрастий между нами, как и раньше, царила полная гармония. Он с приветливой улыбкой встретил меня у ворот имения; во взгляде бледно-голубых глаз Малькольма читалась умудренность.

Мы вместе прошли к дому по длинной, обсаженной деревьями аллее. Здесь я на минутку остановился, чтобы осмотреть внушительное здание.

Помещичий дом являл собой прекрасный образец доброй старой английской архитектуры. Большое строение с низкими, увитыми плющом крыльями словно дышало типично британской твердостью и прочностью.

Теперь я думаю о нем не иначе как с отвращением — все мои воспоминания об этом месте окрашены ужасом.

Должно быть, интерьер был прекрасен. Нынче мне противна сама мысль о больших, затененных залах. Мне не хотелось бы останавливаться на описании кабинета с каменными стенами, ибо там все и началось.

Мы сытно пообедали; затем Малькольм предложил посидеть и поболтать у камина. Вслед за поверхностной беседой о не заслуживающих внимания событиях недавних лет разговор прервался.

Тогда-то я почувствовал в Малькольме какую-то странную нерешительность. Сперва я приписал ее некоему смущению. Должен признаться, я с любопытством оглядывал кабинет.

Я заметил, что с тех пор, как в колледже Малькольм впервые увлекся оккультизмом, его библиотека явно пополнилась. Вдоль стен тянулись полки с томами, безошибочно говорившими о тайных науках. Череп на каминной полке показался мне довольно манерным штрихом — ведь в некоторых картинах и гобеленах ощущалась подлинная и отнюдь не деланная таинственность. Но и самый внимательный осмотр обстановки не помог мне до конца понять причину напряженности Малькольма. Он нервничал и смотрел в пол, пока мой взгляд блуждал по комнате. Он словно надеялся, что я что-то увижу и ему не придется об этом рассказывать — как если бы дом скрывал некий секрет, о котором он не осмеливался упоминать.

В конце концов я потерял терпение. Молчание, тусклое пламя свечей и отблески горевшего в камине огня начали действовать мне на нервы.

— Что-то не так? — спросил я.

— Нет, почему же? — беззаботно ответил он. Чересчур беззаботно!

— Ты, часом, нигде здесь не прячешь скелеты? — с напускной шутливостью осведомился я.

— Нет, конечно.

Он улыбнулся и с искренним видом чуть наклонился вперед.

— Ты по-прежнему интересуешься оккультизмом?

Что-то в его сдавленном голосе заставило меня насторожиться.

— По правде говоря, в последнее время мне было не до занятий. Почти все мои усилия посвящены сочинительству. Вдобавок, я дошел до определенной стадии, когда обычную работу следует прекратить. А более редкие книги мне недоступны.

— Они у меня имеются, — сказал Малькольм, небрежно указывая на полки. — Но дело не в этом. Так ты не утратил интереса?

— О нет, — отвечал я.

Почудилось ли мне — или в его глазах загорелся пугающий блеск? Уж не мелькнуло ли на его лице выражение торжества?

— Думается, я могу сообщить тебе нечто крайне важное, — медленно начал он. — Но предупреждаю, это может вызвать у тебя потрясение. Так что, если ты предпочитаешь поговорить о чем-либо другом…

— Продолжай, — пробормотал я. — Я слушаю.

Он долго сидел, отвернувшись от меня и будто собираясь с духом. После взглянул на меня и снова отвел глаза, словно скрывая глубокий страх. Может, виноваты были неверные огоньки свечей, но когда он поднял голову, тот странный блеск вновь засветился в его глазах. И когда он опять заговорил, голос его прозвучал очень тихо.

— Что ж, хорошо. Я расскажу тебе правду — всю правду. Быть может, мне стоит так поступить. Я больше не могу в одиночку нести бремя этого знания.