Рассказы

В течение четырех лет я следовал ложному дао — гнался за иллюзией свободы, боролся ради самой борьбы. Теперь я вижу, как превратить это путешествие в…

…во что? В кратчайший путь к вечному проклятию?

Проклятию? Никакого проклятия не существует. Есть только сансара, колесо бытия. Все усилия тщетны. Сейчас мое сознание погружено во тьму, но если я сделаю еще несколько шагов, истина очень скоро откроется мне.

На мгновение меня парализует благоговейный ужас. И только вера в то, что спасение моей души еще возможно, помогает сойти с магистрали, перелезть через забор и зашагать прямо на юг.

Эти боковые улицы мне хорошо знакомы. Я миную стоянку машин, где медленно плавятся выгоревшие на солнце пластмассовые остовы автомобилей, от длительного бездействия переключившиеся в режим самоуничтожения, прохожу мимо порно-сексшопа, откуда воняет гниющим ковролином и мышиным пометом, затем мимо выставки подвесных лодочных моторов, где новейшие — четырехлетней давности — модели на топливных элементах напоминают странных ископаемых из иной эпохи.

И тут к сердцу подступает ностальгия — из-за крыш показывается шпиль кафедрального собора, возвышающийся над всей этой мерзостью. Несмотря ни на что, я по-прежнему чувствую себя немного блудным сыном, который возвратился наконец домой (а не просто в сотый раз проходит мимо). Я бормочу молитвы, повторяю церковные догматы, все эти необъяснимо успокаивающие формулы, дремавшие в памяти со времени последнего прохождения перигелия.

Вскоре я уже думаю лишь об одном — как мог я, зная о совершенной любви Господа ко мне, все-таки пройти мимо? Немыслимо! Да как я смел отвернуться от Него?

Я подхожу к ряду идеально ухоженных домов. В них никто не живет, но здесь, в пограничной зоне, епархиальные роботы подстригают газоны, подметают листья, красят стены. Еще два-три квартала к юго-западу, и я никогда больше не отвернусь от истины. Я радостно ускоряю шаг.

Почти радостно.

Дело в том, что с каждым шагом становится все труднее не думать о том, какими причудливыми ошибками, фактическими и логическими, буквально переполнено Священное Писание. А уж о католических догмах и говорить нечего. Возможно ли, чтобы откровение, идущее от Бога совершенного и всеблагого, представляло собой такую мешанину угроз и противоречий? Почему оно так искаженно и запутанно представляет истинное место человека во Вселенной?

Искажение фактов? Но метафоры следует выбирать в соответствии с господствующими воззрениями. Разве должен был Господь озадачивать автора Книги Бытия описанием Большого Взрыва и первичного нуклеосинтеза? Противоречия? Нет, испытания веры и смирения. Какова самонадеянность — своими жалкими уловками пытаться ставить под сомнение слово Божье! Господь превыше всего, в том числе и логики.

Особенно логики.

Это плохо. Непорочное зачатие, чудеса с хлебами и рыбами, Воскресение лишь поэтические образы, которые не надо понимать буквально? Но если так, что тогда остается, кроме морализаторства из лучших побуждений и помпезной театральности? Если Бог на самом деле стал человеком, страдал, умер и вознесся, то я обязан Ему всем… но если это всего лишь красивая сказка, то я могу любить ближнего независимо от того, принимаю ли я регулярно в церкви дозы хлеба с вином.

Я уклоняюсь к юго-востоку.

Здесь истина о мироздании приобретает куда более странный и величественный облик. Она состоит в законах физики, которые познают себя посредством человека. Наша судьба и предназначение закодированы в константе тонкой структуры и в величине омега-плотности. Человеческая раса, в какой угодно форме, органической или машинной, будет развиваться в течение следующих десяти миллиардов лет до тех пор, пока мы не породим гиперразум, который, в свою очередь, вызовет — точно рассчитанный! — Большой Взрыв, благодаря чему мы и возникнем.

Если только не вымрем в течение нескольких ближайших тысячелетий.

В этом случае задачу выполнят другие разумные существа. Не имеет значения, кто несет факел.

Именно. Какое мое собачье дело, чем будет заниматься какая-то цивилизация людей, роботов, хрен знает кого через десять миллиардов лет?

Наконец-то за несколько кварталов впереди я замечаю Марию — и точно в нужный момент аттрактор экзистенциализма на западе быстро уводит меня прочь от пригорода космистов. Я ускоряю шаг, но лишь чуть-чуть, и не только из-за жары — внезапное ускорение может породить неожиданные философские неприятности.

Когда я уже близко, она оборачивается на звук шагов.

— Привет, — говорю я.

— Привет. — Она явно не испытывает особого восторга от встречи со мной. Впрочем, в таком месте это невозможно.

Я пристраиваюсь рядом, чтобы идти с ней в ногу:

— Почему ты ушла без меня?

Она пожимает плечами:

— Хотела немного побыть одна, как следует все обдумать.

Я смеюсь:

— Если ты хотела думать, надо было оставаться на шоссе.

— Впереди парк. Там ничем не хуже.