Рассказы

Конечно, мне было жаль, что вместе с Родни из моей жизни ушел риск, жаль было и того, что я не стою больше перед выбором, так ужасавшим меня прежде; вот мне и вздумалось поболтать с моей старой приятельницей Мэри Мьюди, которая поставляет светские сплетни для одной воскресной газеты. И, как и следовало ожидать, в ближайшее же воскресенье в этой газете на видном месте красовалась статейка моей приятельницы о Родни. Немало места в ней отводилось именитым лицам, у которых Родни довелось обедать, уделялось должное внимание и леди Энн Дентон. Родни, писала Мэри, был славным представителем «той когорты наделенных талантом и обаянием молодых людей, которым так много дала дружба с леди Энн»; далее она писала, что леди Энн, не жалея сил, осуществляла связь между своим поколением и молодежью, затем следовал абзац о том, что уже в своей первой книге Родни проявил себя блистательным, талантливым писателем, попутно сообщалось, что лишь немногие, знавшие его в этом качестве, догадывались о его двойной жизни. С каким нетерпением, говорилось далее, знатоки, ценители всего свежего и оригинального в современной литературе ожидали появления его новой книги и как издевательски теперь звучит ее название «Честь и просвещенность». Первая глава этой книги, писала Мэри, оказалась столь блистательной, что одно почтенное издательство решилось на шаг, какого не припомнят за всю его историю, и, презрев свою обычную осмотрительность, оказало молодому автору серьезную поддержку. Сознавая, как важно обеспечить писателю соответствующую обстановку для работы, Генри Грифон, предприимчивый младший компаньон издательства, не остановился перед тем, чтобы поселить их блестящего протеже у себя в доме. Тут текст прерывал подзаголовок: «Скорее друг, чем жилец», непосредственно за ним шел абзац обо мне. «Не могу поверить, что Родни вел двойную жизнь, — сказала Джун Грифон, брюнетка с миндалевидными глазами, известная лондонская львица, жена издателя Грифона. — Для меня он был скорее друг, чем жилец. Умный и острый на язык, Родни вдобавок умел мгновенно устанавливать близкие отношения с людьми». Следом лапочка Мэри упомянула первую книгу Родни «Рогачи» — «исследование супружеской неверности на исторических примерах, труд равно ученый и остроумный». Далее излагалась беседа с родителями Родни. «У Родни душа не лежала к строительному делу, — рассказал отец Родни, принимавший нас в „зале“ своего неприхотливого домика, столь типичного для Шотландии. — Он метил выше, хотел получить от жизни больше…» Статейка заканчивалась на высокоморальной ноте: «Мечты Родни Кнура сбылись, он получил даже больше, чем рассчитывал, когда итальянский суд в прошлый понедельник приговорил его к…» Не бог весть какая статейка, но нельзя не признать, что Мэри отлично распорядилась тем, что я ей рассказала.

Родни, наверное, будет неприятно прочесть про своих родителей, и поделом ему — нечего было мне дерзить. Да и Генри придется не по вкусу пассаж «Скорее друг, чем жилец», но раз уж я осталась с ним, пусть и он терпит, так я считаю. Во всяком случае — вот чем я живу, после того как мне пришлось сделать этот чудовищный выбор.

Генри, как и следовало ожидать, наткнулся на статейку Мэри и вышел из себя.

— Я уверен, что ее можно привлечь к суду, — сказал он.

А я как можно небрежней говорю ему:

— По-моему, ничего из этого не выйдет, голубчик, потому что эти сведения Мэри получила от меня.

Генри смерил меня взглядом и говорит:

— По-моему, тебе надо быть осмотрительнее. Такого рода проказы чаще всего служат сигналом опасности. Не мне бы тебе это говорить, но, если ты сойдешь с ума, пеняй только на себя. — Весь затрясся и вылетел из комнаты, а я подумала, что для него, должно быть, наши с Родни отношения давно не секрет.

Так что, как видите, и Генри и Родни забираются в дебри психологии, пытаясь меня понять. Впрочем, я уже не раз говорила, что, на мой взгляд, куда мудрее смотреть на вещи проще. Я уже упоминала вам о моей старой няньке, помните, так вот она обо мне говорила: «Наша мисс Джун все хочет один пирог два раза съесть». А про кого нынче можно сказать, что он этого не хочет? Только, по-моему, я хочу этого сильнее всех, а значит, так тому и быть.

Перевод Л. Беспаловой

Голубая кровь