Рассказы

— Это первое. А другое — разве Ясек спустил бы тебе?

— Ясно, отплатил бы: злой он, собачий сын!

— Два года в остроге просидел, так всему, небось, там научился!

— С таким надо осторожно, как с яичком…

Так говорили о Ясеке односельчане, а он, как будто понимая, что никто не решится донести на него, появлялся в деревне все чаще и раз посреди улицы столкнулся с солтысом.

Тот ощерил зубы, как волк, и бросился на парня.

— Не тронь, собака, не то руки и ноги переломаю! — буркнул Ясек.

— Разбойник! Хватайте его! Эй, хлопцы, давайте сюда вожжи, веревки! Держите! — в ярости орал солтыс, но никто не спешил к нему на подмогу, все прятались за хатами.

— Идите своей дорогой, солтыс, и лучше меня не задевайте, — бросил Ясек.

— В волость, в острог тебя, разбойника! — наскакивал на него тот.

Ясек, потеряв терпение, ударил его по голове раз, другой, потом свалил с ног, намял ему как следует бока и ушел.

А солтыса отнесли домой, и он пролежал несколько дней.

— Что это, солтыс, вас гусак так исщипал? — посмеивались над ним потом крестьяне.

«Сволочь, никакого уважения не имеют к начальству!»

— Ну, ну! Так расколошматить солтыса, как простой глиняный горшок!

— И баба вальком белье так не колотит!

Солтыс отмалчивался, но, не зная куда деваться от стыда и бешенства, помчался в волостное правление, потом долго совещался с управляющим.

И вот в ближайшее воскресенье перед костелом было объявлено с барабанным боем:

«Кто задержит Ясека Винцерека и доставит его в волостное правление, тот получит в награду пятьдесят рублей».

— Деньги большие, неужто и вправду заплатят? — говорили у костела.

— А как же! За этакого-то душегуба! Всё до гроша отдадут! — уверял солтыс.

Несколько дней деревня так и гудела, во всех хатах только об этом и говорили. Никто не собирался донести на Ясека, но пятьдесят рублей… как-никак, это целое богатство! Кто пожаднее, те уже высчитывали, что можно купить на эти деньги… и хмуро переглядывались.

А солтыс не терял даром времени. Одержимый бешеной злобой, он целые дни пил, а по ночам, как волк, охотился за Ясеком. Он так умело подзуживал мужиков, что не прошло и недели, как в хатах начали поговаривать:

— Уж если такие деньги за него обещают, значит и в самом деле разбойник!

— Говорят, он у помещика в Воле увел четверку лошадей!

— Если бы только это! В Козелках его ночевать не пустили, так он со злости амбар поджег… и полдеревни сгорело.

— Правда, ей-богу правда! Погорельцы эти в волость приезжали и рассказывали, что кто-то их подпалил.

— Экой разбойник, поджигатель!

Разумеется, во всем этом не было ни крупицы правды, — все это выдумывал солтыс. И когда несколько партий эмигрантов, пытавшихся тайно перебраться через границу, были задержаны и возвращены обратно, а некоторые попали в тюрьму, солтыс уже громко кричал повсюду, что это — дело рук Ясека. И окончательно вооружил против него всю деревню.

Винцеркова первая это почувствовала: ее сторонились, как зачумленной, и, когда она шла деревней, ей вдогонку летели злые слова:

— Разбойничья мать!

«Люди — те же свиньи: что им ни кинь, все проглотят!» — с горечью думала Винцеркова. Ее мучило это незаслуженное презрение, но, занятая приготовлениями к отъезду, она забывала о нем.

Она продала помещику свою землю, постепенно распродала вещи. Теперь они только ждали Герша, который должен был переправить их через прусскую границу.

«Скорее бы!» — думала старуха в тревожном нетерпении, зная, что солтыс говорит всем в деревне, как он сыплет угрозами. И к тому же, хотя сердце ее ширилось при виде сына, здорового и сильного, как молодой конь, — ее пугала его смелость, его неукротимость.

— Встретится он со стражниками, так ведь не убежит, а в драку полезет! Такая уж порода — и отец его такой же был! — говорила она Тэкле и с гордостью и со страхом.

— Молодец! Рассказывали мне, как он солтыса с одного маху в грязь швырнул, а ведь солтыс — мужик здоровенный! Ай да хлопец!

— Да, послал мне бог утеху на старость!

— А статный какой и в поясе тонок, как девушка! — восторгалась Тэкля.

— Правда, хорош, хорош, сынок мой ненаглядный.

— На какую девку ни глянет, всех в жар бросает…

— Еще бы. Хлопец как картина!

— А пройдет близко, так даже мурашки по тебе забегают и в глазах темнеет…

— Другого такого не сыщешь, хоть весь свет обойди! — с гордостью воскликнула мать.

— Не сыщешь, нет! — шопотом подтвердила Тэкля и умолкла, понурив голову, чтобы скрыть пылающее лицо. Она не понимала, что это с ней творится с того дня, как она увидела Ясека после выздоровления.

Обе сидели молча, занятые мыслями о Ясеке, как вдруг он вошел в комнату.

— Сын, что ты делаешь! Среди бела дня ходишь на глазах у всех!

— Не бойся, мама, ничего не будет.

— Да ведь солтыс день и ночь тебя подстерегает, как ястреб!

— Пусть только придет и попробует меня взять!

— Он не один придет, а со всей деревней.

— Со всей деревней? — крикнул Ясек запальчиво. — Пусть приходят, пусть выдадут меня — а я с ними рассчитаюсь, камня на камне в деревне не оставлю. — Он побагровел от волнения.

— Ясек, господь с тобой! — успокаивала его мать.