Рассказы

- Под лавкой, говорите? - спрашивали их пассажиры. - Ага! В самый угол заползла. - Как же ее достать? - Трудненько! - Ну, что вы стоите? Уйдет! Явился старший, и с ним девушка-проводница. Старший нагнулся и, не отрывая глаз от темного угла под лавкой, помахал проводнице отведенной в сторону рукой: - Кочережку!.. Кочережку! Кочережку неси! Проводница ушла. Вагон притих в ожидании развязки. Старичок в панаме, сидя на третьей полке, вынул часы: - Через сорок минут Москва. Незаметно время прошло. Благодаря... гм... благодаря молодому человеку. Кое-кто засмеялся. Все собравшиеся вокруг ремесленника посмотрели на Борю, словно только сейчас вспомнили о нем. Он стоял в сторонке, печальный, усталый, и медленно тер друг о дружку испачканные ладони. - Что, друг, пропали твои труды? - сказал лейтенант. - Охотился, охотился, бабушку вконец допек, а сейчас этот дядя возьмет да и ухлопает кочергой твое наглядное пособие. Боря поднял ладонь к самому носу и стал соскребать с нее грязь указательным пальцем. - Жалко, охотник, а? - спросил ремесленник. - Думаете, нет! - прошептал Боря. Пассажиры помолчали. - Похоже, и правда нехорошо выходит, - пробасил вдруг усатый рабочий. Он спокойно сидел на своем месте и курил, заложив ногу за ногу, глядя на носок испачканного глиной сапога. - Что - нехорошо? - обернулся старший. - Не для баловства малый ее везет. Убивать-то вроде как и неудобно. - А что с ней прикажете делать? - спросил гражданин в пенсне. - Поймать! "Что делать"! - ответил ремесленник. - Поймать и отдать охотнику. Вошла проводница с кочергой. Вид у нее был воинственный. - Тут еще? Не ушла? Посветите кто-нибудь. Лейтенант осторожно взял у псе кочергу: - Товарищи, может, не будем, а? Помилуем гадюку?.. Посмотрите на мальчонку: ведь работал человек, трудился! Озадаченные пассажиры молчали. Старший воззрился на лейтенанта и покраснел: - Вам смех, товарищ, а нашего брата могут привлечь, если с пассажиром что случится! - А убьете гадюку, вас, папаша, за другое привлекут, - серьезно сказал ремесленник. - "Привлекут"... - протянула проводница. - За что это такое привлекут? - За порчу школьного имущества, вот за что. Кругом дружно захохотали, потом заспорили. Одни говорили, что в школе все равно не станут держать гадюку; другие утверждали, что держат, но под особым надзором учителя биологии; третьи соглашались со вторым, но считали опасным отдавать гадюку Боре: вдруг он снова выпустит ее в трамвае или в метро! - Не выпущу я! Вот честное пионерское, не выпущу! - сказал Боря, глядя на взрослых такими глазами, что даже пожилая колхозница умилилась. - Да не выпустит он! - затянула она жалостливо. - Чай, теперь ученый! Ведь тоже сочувствие надо иметь: другие ребятишки в каникулы бегают да резвятся, а он со своими гадами две недели мытарился. - Н-да! Так сказать, уважение к чужому труду, - произнес старичок в панаме. Гражданин в пенсне поднял голову: - Вы там философствуете... А проводили бы ребенка до дому с его змеей? - Я? Гм!.. Собственно... Лейтенант махнул рукой: - Ну ладно! Я провожу... Где живешь? - На улице Чернышевского живу. - Провожу. Скажи спасибо! Крюк из-за тебя делаю. - Ну как, охотники, убили? - спросил кто-то с другого конца вагона. - Нет. Помиловали, - ответил ремесленник. Старший сурово обвел глазами "охотников": - Дети малые! - Он обернулся к проводнице: - Совок неси. Совок под нее подсунем, а кочережкой прижмем! Неси! - Дети малые! - повторила, удаляясь, проводница. Через десять минут гадюка лежала в банке, а банка, на этот раз очень солидно закрытая, стояла на коленях у лейтенанта. Рядом с лейтенантом сидел Боря, молчаливый и сияющий. До самой Москвы пассажиры вслух вспоминали свои ученические годы, и в вагоне было очень весело.

1947 г.

КАК Я БЫЛ САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ