Рассказы

— О! Только не это, монсеньер! — воскликнула Мария, с умоляющим видом простирая к нему руки. — Наоборот, я хочу просить у вас милостивого разрешения удалиться в монастырь и не становиться более между вами и вашим народом, иначе нас обоих ждет несчастье, государь!

— Значит, ты обманула меня, Мария и нашелся презренный, внушивший тебе эти мысли! Во имя Неба, назови мне имя того, кто осмелился тебе угрожать!

— Угроза, если это можно назвать угрозой, монсеньер, исходит с такой высоты, что не в вашей власти дотянуться до нее... Но, успокойтесь, государь, это вовсе не угроза, это сон.

— Сон, Мария? В таком случае, мне жаль, что я не взял с собой раввина Измаэля; он толкует сны не хуже Иосифа и сумел бы объяснить, что значит твой сон!

— Увы, монсеньер, — со вздохом отвечала Мария, — сон настолько ясен, что не требует никаких толкований.

— И он возвещает тебе несчастье? Это нелепый сон, Мария; твой сон не подозревал, что я буду здесь и докажу его лживость! Поедем с нами, моя милая Мария, и, так же быстро как солнце разгоняет облака, удовольствие развеет видение.

— А куда вы собираетесь, государь? — с беспокойством спросила Мария.

— На охоту!

Мария побледнела, голос ее задрожал:

— Один?

— С твоим братом!

— О Боже мой! Боже мой! — воскликнула молодая девушка. — Нет сомнений, нет сомнений: мой сон был вещим!

— Снова твой сон, — с легким нетерпением пробормотал дон Санчо. — Ну хорошо, Мария, расскажи мне твой сон! Разве я не имею право знать твои ночные страхи, так же как и твои мысли в дневное время? Говори же, я слушаю тебя!

— О дорогой мой господин! — промолвила Мария, опускаясь к ногам дона Санчо. — Я узнаю эту доброту, неведомую свету, потому что она скрывается в глубине вашего сердца! Вместо того чтобы смеяться над моей слабостью, вы хотите меня исцелить. Пусть так, может быть, Господь побуждает вас сочувствовать моим опасениям, между тем как кто-нибудь другой счел бы их сумасбродством. Не правда ли, вы не станете насмехаться над моими страхами?

— Нет, будь спокойна, говори!

— Итак, государь, в моем сне вы пришли ко мне, так же как сейчас наяву, и, как сейчас, предложили ехать с вами на охоту, и я согласилась. Я ехала верхом рядом с вами, гордясь вашим вниманием и восхищаясь вашей ловкостью, говоря себе, что, если бы вы не были королем по рождению, вас все равно избрали бы королем!

— Ты тоже начинаешь мне льстить, Мария? — улыбнулся король.

— Нет, мой возлюбленный господин, я всегда говорю вам правду или, по крайней мере то, что я думаю. И вот, вы скакали рядом со мной, и мы въехали в дремучий лес, где ваши собаки тотчас же подняли оленя. Все с громкими веселыми криками бросились преследовать его, и я тоже преследовала его вместе со всеми, но печальная и словно подхваченная каким-то вихрем. Я невольно хотела крикнуть, хотела остановить лошадь, просить вас, не знаю почему, прекратить преследование этого бедного животного, но у меня не стало ни голоса, ни сил: мне казалось, что моя грудь скорее разорвется, чем издаст хоть какой-нибудь звук. Во время этой безумной скачки, продолжительность которой я не могла определить, у наших лошадей как будто выросли крылья, с такой легкостью они проносились над горами, реками и пропастями; а несчастный олень стал уставать, и, странное дело, несмотря на то что я была очень далеко от бегущего оленя, я видела, как он задыхается, как едва переставляет ноги и только в те минуты, когда ему были слышны лай собак или звуки рога, отчаянными прыжками движется вперед. Вдруг из-за кустов вылетела стрела, но я не заметила, чья рука пустила ее, а олень, раненный в плечо, сделал еще несколько прыжков, опустился на колени и свалился прямо в лужу собственной крови; по мере того как наступала его агония (вам, вероятно, приходилось видеть такие сны, государь, где правда и вымысел, фантазия и действительность так переплетаются между собой, что невозможно отличить одно от другого), его члены коченели и при этом вытягивались, он неуловимым образом терял облик зверя и принимал очертания человека. И когда через несколько минут это превращение закончилось, я испустила громкий крик, узнав моего брата. Да, государь, моего брата, пораженного стрелой под лопатку; мучаясь в последних конвульсиях, он собрал все силы, повернул голову в мою сторону и сказал:

«Мария! Мария! Берегись охоты!»

И он тут же скончался.

— Глупенькая, — попытался успокоить ее дон Санчо, — разве ты не видишь, что это нелепый сон, бессвязные ночные видения...