Рассказы

— Они сами вам написали об этом и приложили письмо от отца, полученное вчера.

И старая служанка протянула кюре два письма, оба вскрытые (это доказывало, что всестороннее доверие, полученное Мари от ее простодушного хозяина, простиралось и на его переписку).

Кюре взял письмо, которое Сатюрнен Сиаду адресовал своим детям, и прочел вслух:

«Дорогие дети! Когда вы получите настоящее письмо, я уже покину Нарбон и направлюсь в Кастельнодари, где проживает один из моих друзей детства. Я задержусь у него на два дня, чтобы немного отдохнуть, а затем тронусь в путь. Домой непременно вернусь 26-го числа текущего месяца, во вторник вечером.

После получения этого письма пусть кто-нибудь из вас отправится в Тулузу предупредить мою сестру Мирай, что я очень хочу увидеть ее в день приезда в Лa-Kpya-До-рад, чтобы сообщить ей добытые мною сведения о прошлом Кантагреля. Они именно такие, какие я ожидал и в то же время боялся услышать.

Для того чтобы отметить итоги моей поездки, пригласите господина кюре к нам на ужин во вторник. Позовите к нам также моих друзей Дельги и Кантагра, так как мы должны срочно поставить двенадцать бочек масла в торговый дом Дельма и шесть бочек — в торговый дом Пьерло.

Пусть тот из вас, кто пойдет в Тулузу, остережется проходить по улице Черных Кающихся, где живет Канта-грель, во избежание встречи с ним, иначе он может заподозрить что-либо и отправиться следом к вашей тетушке, от которой он смог бы услышать о моей поездке в Нарбон, а ему как раз ничего об этом не надо знать!

Итак, до вечера во вторник.

Нежно целую вас. Ваш отец

Сатюрнен Сиаду».

Это письмо, припасенное Мари как последний довод, чтобы убедить кюре не спешить с возвращением в Лa-Круа-Дорад до семи часов вечера, произвело на него сильное впечатление. Добрый пастырь очень любил своих соседей Сиаду и прекрасно знал покойного Мирая, в свое время торговавшего подержанными вещами на площади Сен-Жорж в Тулузе. Вдова Мирай, на правах оставшейся в живых супруги унаследовавшая их общее состояние, была сорокалетняя женщина, еще очень привлекательная; ей нравилось слышать об этом, тем более что тешить свое тщеславие этой радостью ей предстояло недолго; несмотря на свои годы, она была окружена толпой поклонников, чему немало способствовали принадлежащие ей шестьдесят тысяч ливров.

В числе других поклонников был и Кантагрель.

Этот человек, чье имя с большой опаской упоминал в своем письме Сатюрнен Сиаду, был самым известным в Тулузе мясником и славился своей силой среди товарищей по ремеслу. Когда в окрестных городах клеймили скот, он управлялся с ужасающими животными, проявляя мощь, которой позавидовал бы сам Милон Кротонский. Так, ему весьма часто случалось подстерегать несущегося на него быка и, схватив за рога, валить его на бок, а затем удерживать, пока помощник выжигал раскаленным железом клеймо хозяина. Само собой разумеется, что ни разу поверженный им бык не мог подняться, а чтобы его повалить, второго удара Кантагреля не требовалось. Более того, рассказывали, что однажды, охотясь на медведей в Пиренеях, он вступил в схватку с одним из этих страшных зверей и покатился вместе с ним в пропасть. При падении оба неминуемо должны были погибнуть, поскольку высота обрыва, как полагали, превышала сто двадцать футов; но, к счастью, медведь оказался снизу: предохранив от удара своего врага, он сломал себе крестец о камни. Оглушенный Кантагрель откатился на десять шагов в сторону, но, когда его друзья в сопровождении пастуха, издали наблюдавшего сцену борьбы, поспешили к нему на помощь, они увидели, как он взбирается наверх навстречу им, неся на плечах мертвого врага. Кантагрель отделался прокушенной щекой; след от этого укуса он показывал с гордостью как почетный знак своей силы и мужества.