Рассказы

— А где ты с ней познакомился?

— У бедняги Альфреда, который теперь в Африке.

— Она гораздо лучше, чем Клемане.

— Никакого сравнения.

Юноши удалялись, расточая похвалы молодой женщине, которая в эту минуту приникла к окну и, адресуя улыбку Анри, а взгляд Эдуару, провожала их до тех пор, пока оба не скрылись, повернув на бульвар.

После обеда Эдуар Дидье вернулся на улицу Вивьен один.

— Теперь, когда мы вдвоем, сударь, — слегка недовольным тоном потребовала Мари, — вы мне поведаете, что вы делали в последние два дня и отчего забыли дорогу сюда.

Эдуар улегся у ног своего красивого и строгого судьи и принялся разворачивать перед ним систему защиты, которая сделала бы честь опытнейшему адвокату.

Разбирательство длилось долго. Суд, поразмыслив и приняв во внимание любовь, которую он испытывал к обвиняемому, учел смягчающие обстоятельства и объявил его невиновным.

Вот чем в общих чертах были заполнены дни Эдуара, к тому времени, когда милое утреннее видение ненадолго погрузило его в сладостные мечты.

III

В МАСКЕ

Близился бальный сезон в Опере. Надо заметить, что на балах в Опере парижская публика более всего скучает, но вновь и вновь устремляется туда — уж и не знаю почему — с наибольшим удовольствием. Мари тоже с радостью ожидала наступления сезона, намереваясь не пропустить ни одного бала.

Впрочем, Мари была из тех умных женщин, которые, даже если на бал их сопровождает любовник, берут своего кавалера под руку лишь при входе, а очутившись в фойе, предоставляют ему свободу до той минуты, когда нужно ехать домой или идти ужинать.

На этот раз все происходило так, как это обычно бывает в первую субботу. Однако едва Мари оставила Эдуара, как он почувствовал, что кто-то взял его за руку.

Он обернулся.

— Ты никого не ждешь? — спросило его домино, которое совершенно невозможно было узнать, так оно было спрятано, укутано, укрыто в своей короткой мантии с капюшоном.

— Нет.

— Не хочешь ли дать мне руку?

— С удовольствием, — ответил Эдуар, сжимая тонкую аристократическую ручку и пытаясь по глазам распознать ту, что так просто к нему подошла.

— Напрасно стараешься, — сказало домино, — ты меня не знаешь.

— А ты меня знаешь?

— Прекрасно.

— Докажи.

— Нет ничего проще. Но, поскольку то, что я хочу сказать, интересно только тебе, не нужно, чтобы другие это слышали. Иди за мной.

Незнакомка стремительно пошла сквозь толпу и, дойдя до ложи, постучала в окошечко. Другое домино открыло дверь и вышло, оставив ее с Эдуаром наедине.

— А теперь ответь, — сказала незнакомка, — любишь ли ты Мари?

— Смотря как считать.

— Не понимаю.

— Если как подругу, то очень люблю, если как любовницу, то — в меру, головы не теряю.

— А Луизу ты любишь?

— Меньше, чем я думал, но, больше, быть может, чем думаю теперь, — с улыбкой ответил Эдуар.

— А в какие дни тебе бывает грустно?

— На следующий день после маскарада. Завтра, например, будет грустно.

— Отчего же?

— Оттого, что я смотрел на тебя слишком много, а видел слишком мало.

— Сегодня ты большего не увидишь. Смирись. В утешение тебе скажу, что я молода и красива.

— От этого мне будет еще грустнее завтра.

— А что нужно, чтобы развеселить тебя?

— Нужно увидеть тебя снова или, вернее, просто увидеть.

— Ты меня увидишь.

— Когда?

— Завтра.

— Где?

— Не все ли тебе равно где, если ты меня увидишь?

— А послезавтра я снова тебя увижу?

— Возможно.

— И я тебя узнаю?

— Нет.

— Но кто же ты?

— Кто я? Женщина, которая никогда не говорила с тобой и которая хочет тебя узнать. А теперь прощай!

— Ты уходишь?

— Да.

— Почему?

— Так нужно.

— У тебя есть муж? — спросил Эдуар, зная, что такое предположение всегда лестно для женщины в маскараде.

— Нет.

— Мы уйдем вместе?

— Дитя!

— Почему же дитя?

— Потому что это невозможно.

— Но почему невозможно?

— Потому, что я еще недостаточно люблю тебя, и потому, что я, быть может, уже слишком тебя люблю.

— Ты говоришь, как сфинкс.

— Постарайся отвечать, как Эдип.

— Ты остроумна?

— Иногда.

— А сердце у тебя есть?

— Всегда.

— Ты знаешь, что я последую за тобой?

— А ты знаешь, что я запрещаю тебе делать это?

— Но по какому праву?

— По праву, которым обладают все женщины, имеющие дело с порядочными мужчинами.

— Тогда прощай!

— До свидания, невнимательный!

Эдуар поцеловал руку незнакомки, и та, открыв дверь ложи, скрылась в толпе.

Оставшись один, Эдуар принялся искать Мари и вскоре нашел ее. До конца вечера он был если и не печален, то, по меньшей мере, крайне заинтригован.

На следующий день он шагу не мог ступить без того, чтобы не озираться по сторонам, не смотреть, не вглядываться вопросительно в каждое лицо, в каждые глаза. Однако он не обнаружил ни малейшей приметы, которая позволила бы ему распознать домино. К вечеру он впал в полное отчаяние.

Когда он вернулся к себе, консьерж вручил ему письмо, написанное мелким красивым почерком. Вот что в нем говорилось:

«Ты словно человек из Евангелия: имеешь глаза, да не видишь. Если бы, прогуливаясь, ты смотрел не вперед и назад, а вверх, то увидел бы меня.