Рассказы

И тогда в стенах Кастелло Нуово разыгралась ужасная драма. Пеппино, которого солдаты скорее волочили, чем вели, появился в покоях и еле смог опуститься на колени. На бедном мальчике после перенесенных им накануне пыток остались страшные следы мучений, но его бледное, смиренное лицо хранило печать героического мужества и благородной твердости. Оказавшись в присутствии короля, он прежде всего кинул взгляд, исполненный бесконечной любви, сострадания и нежности, на отца, а потом попытался что-то сказать... Но внезапно язык его словно приклеился к нёбу, губы побелели, смертельная конвульсия сотрясла его члены. Прощальным жестом он протянул руку к отцу и упал замертво к ногам Владислава.

«Хорошо, — подумал Пандольфелло, — великий прото-нотарий меня не обманул».

— Мой сын! — воскликнул старик. — Мой бедный сын! Его отравили!

И Ланча упал на свое кресло и замер без движения.

— Что вы можете сказать, Пандольфо? — с прежней холодностью произнес король.

— Монсиньор, я невиновен; я не замешан в смерти этого мальчика. Он умер от испуга. Кроме того, он попытался убить меня на глазах всего города, а я его помиловал.

— Только королю принадлежит право миловать, мес-сир! — крикнул Владислав громовым голосом.

— Простите, государь! Волнение помутило мне разум, я хотел сказать, что ходатайствовал за него перед вашей августейшей сестрой, управляющей королевством в ваше отсутствие.

— Это правда, Джованна?

— О да, брат мой! Пандольфелло — достойный и верный подданный, и ничто не доказывает, что он совершил преступления, в которых его обвиняют эти простолюдины.

— Ничто не доказывает, действительно, — медленно повторил Владислав, — но, так как существуют серьезные подозрения в виновности Пандольфелло, его немедленно подвергнут дознанию с пыткой.

— Меня, государь! — воскликнул великий камергер с негодованием. — Я граф и барон, я занимаю первую должность при дворе и могу быть осужден только знатью — моею ровней.

— Ты лжешь! — воскликнул Владислав, приходя в ярость от неслыханной дерзости убийцы. — Ты лжешь перед своим государем и перед судьями. Ты жалкий ублюдок, слуга из конюшни, не побоявшийся злоупотребить оказанными тебе милостями и совершить самые подлые поступки, самые чудовищные преступления. Мы посмотрим, сохранишь ли ты сейчас свою уверенность. Введите помощников палача!

В комнату вошли два человека с обнаженными руками, со зловещими лицами; при них были все пыточные орудия.

Пандольфо слегка побледнел. Джованна умоляюще стиснула руки и воскликнула с невыразимым ужасом:

— Но это ужасно, монсиньор! Пощадите его! Имейте снисхождение к несчастной женщине! Я не могу вынести этого страшного зрелища.

— До сих пор вы были королем Неаполя, сестра, — сказал Владислав, подчеркнуто выделяя это убийственное слово, — а король должен уметь без пристрастий и слабости отправлять правосудие.

В мгновение ока в потолке был укреплен блок. Руки фаворита завели за спину и стянули их запястья тугими узлами; он вскрикнул от боли.

Его подняли на веревке на шесть футов от земли. Он мужественно перенес эту первую ступень простой пытки и отвечал твердым голосом: «Я невиновен!»

Его спустили на землю, потом по сигналу Владислава оба палача, повиснув на веревке, подняли несчастного до самого потолка и, резко опустив, заставили упасть под тяжестью его собственного веса до высоты в три фута от земли. Трижды повторялась эта мучительная процедура, и каждый раз Пандольфо отвечал сдавленным голосом: «Я невиновен!»

Тогда его растянули на дыбе, привязав к рукам и ногам четыре огромные тяжелые гири. Кости жертвы хрустели, суставы выворачивались, обильно хлестала кровь.

— Пощады! — взмолился фаворит. — Пощады, монсиньор! Я невиновен!

Пытку прекратили. Обвиняемый не признался.

— Виновен ли он?— спросил король, обращаясь к судьям, с ног до головы облаченным в доспехи.

— Нет! — ответили они глухими голосами.

Пандольфо перевел дух. Луч надежды засветился на лбу Джованны: она решила, что ее любовник спасен.

— Так что же, — сказал король, — здесь нет никого, кто хотел бы свидетельствовать против обвиняемого?

— Никого, — ответили помощники.

— В таком случае эту обязанность исполню я.

Безмолвное изумление и страх воцарились вокруг после слов короля. Этот странный суд приобретал размеры невероятного и сверхъестественного разоблачения.

— Ответь мне, Пандольфо Алопо, где ты провел ночь на двадцать шестое июля?

— В небольшом доме на Кьятамоне.

— Ты лжешь! Ты вышел на лодке в открытое море.

Пандольфо растерянно посмотрел на короля.

Владислав холодно продолжал свой допрос:

— Кого ты встретил во время своей ночной прогулки?

— Никого, — ответил молодой человек, все более и более потрясенный этим тяжким свидетельством.

— Ты лжешь! Ты встретил старика, явившегося на другой лодке с двумя гребцами, — его имя Гальвано Педичини.

«Он все знает», — понял ошеломленный Пандольфо.

— Что ты сказал Гальвано Педичини?

— Ничего, монсиньор, так... пустяки...

— Врешь! Ты заплатил ему за то, чтобы он убил меня.

Крик ужаса вырвался у всех.