Рассказы

После Джерри всю жизнь вспоминая этот миг. Слова Хатчинса не вызвали у него никакого сомнения, он был готов поверить во что угодно, даже в то, что камни растут. Чувство уединённости и таинственности, угрюмое чёрное озеро, непрерывный рокот далёких гроз, зелёный свет полярного сияния — всё это повлияло на его сознание, подготовило к приятию даже самого невероятного. Но страха он пока не ощущал.

Джерри взглянул на камень. Футов пятьсот до него, примерно… В этом тусклом изумрудном свете трудно судить о расстояниях и размерах. Камень… А может, ещё что-то? Почти чёрная плита, лежат горизонтально у самого гребня невысокой гряды. Рядом такое же пятно, только намного меньше. Джерри попытался прикинуть и запомнить расстояние между ними, чтобы проследить, меняется оно или нет.

И даже тогда он заметал, что просвет между пятнами сокращается, это не вызвало у него тревоги, только напряжённое любопытство. Лишь после того, как просвет совсем исчез и Джерри понял, что глаза подвели его, ему стало страшно — очень страшно.

Нет, это не движущийся и не растущий камень! Это чёрная волна, подвижный ковёр, который медленно, но неотвратимо ползёт через гребень прямо на них.

Ужас — леденящий, парализующий — владел им, к счастью, всего несколько секунд. Страх пошёл на убыль, как только Гарфилд понял, что его вызвало. Надвигающаяся волна слишком живо напомнила ему прочитанный много лет назад рассказ о муравьиных полчищах в Амазонас, как они истребляют всё на своём пути…

Но чем бы ни была эта волна, она ползла слишком медленно, чтобы серьёзно угрожать им — лишь бы она не отрезала их от вездехода. Хатчинс, не отрываясь, разглядывал её в бинокль. «Биолог не трусит, — подумал Джерри. — С какой стати мне удирать, сломя голову, курам на смех».

— Скажите же наконец — что это? — не выдержал он: до ползущего ковра оставалось всего около сотни ярдов, а Хатчинс всё ещё не вымолвил ни слова, не пошевельнул ни одним мускулом.

Хатчинс сбросил с себя оцепенение и ожил.

— Простите, — сказал он. — Я совершенно забыл о вас.

Это — растение, что же ещё. Так мне кажется, во всяком случае.

— Но оно движется!

— Ну, и что? Земные растения тоже двигаются. Вы никогда не видели замедленных съёмок плюща?

— Но плющ стоит на месте и никуда не ползёт!

— А что вы скажете о растительном планктоне в океанах? Он плавает, перемешается, когда надо.

Джерри сдался; впрочем, наступающее на них чудо всё равно лишило его дара речи.

Мысленно он продолжал называть его ковром. Ворсистый ковёр с бахромой по краям, толщина которого всё время менялась: тут не толще плёнки, там — около фута, а то и больше. Вблизи строение было лучше видно, и он показался Джерри похожим на чёрный бархат. Интересно, какой он на ощупь? Но тут же Гарфилд сообразил, что «ковёр» в лучшем случае обожжёт ему пальцы. Внезапный шок часто влечёт за собой приступ нервного веселья, и он поймал себя на мысли: «Если венерианцы существуют, с ними не поздороваешься за руку. Они нас ошпарят, мы их обморозим…».

Пока что оно их как будто не заметило, просто-напросто скользило вперёд, как неодушевлённая волна. Если бы оно не карабкалось через мелкие препятствия, его вполне можно было бы сравнить с потоком воды.

Вдруг, когда их разделяло всего десять футов, бархатная волна изменила своё движение. Правое и левое крыло продолжали скользить вперёд, но середина медленно остановилась.

— Окружает нас, — встревожился Джерри. — Лучше отступить, пока мы не уверены, что оно безобидно.

К его облегчению, Хатчинс тотчас сделал шаг назад. После короткой заминки странное существо снова, двинулось с места, и изгиб в его передней части сгладился.

Тогда Хатчинс шагнул вперёд — существо медленно отступило. Несколько раз биолог повторяя свой манёвр, и живой поток неизменно то наступал, то отступал в такт его движениям. «Никогда не думал, — сказал себе Джерри, — что мне доведётся увидеть, как человек вальсирует с растением…».

— Термофобия, — произнёс Хатчинс, — Чисто автоматическая реакция. Ему не нравится наше тепло.

— Наше тепло! — воскликнул Джерри, — Да ведь мы по сравнению с ним живые сосульки!

— Верно. А наши костюмы? Оно воспринимает их, не нас. Да; сглупил, мысленно вздохнул Джерри. Внутри термокостюма климат отменный, но ведь охлаждающая установка у меня за спиной выделяет в окружающий воздух струю жара. Неудивительно, что это растение отпрянуло.

— Проверим, как оно отзовётся на свет, — продолжал Хатчинс.

Он включил фонарь на груди, и ослепительно бельм свет оттеснил изумрудное сияние. До появления на Венере людей здесь даже днём не бывало белого света. Как в глубинах земных морей, царили зеленью сумерки, которые медленно сгущались в кромешный мрак.