Расскажи мне, как живешь

Старая женщина подходит к Хамуди, ведя за руку мальчика лет двенадцати.

«У Хвайи есть лекарства?»

«Некоторые лекарства у него есть – да».

«Не даст ли он мне лекарство для этого моего сына?»

«А что с твоим сыном?»

Едва ли нужно об этом спрашивать. Лицо идиота говорит достаточно ясно само за себя.

«Он не в своем уме».

Хамуди грустно качает головой, но обещает спросить Хвайю. Люди уже начали копать траншеи. Хамуди, женщина и мальчик подходят к Максу.

Макс смотрит на мальчика и ласково обращается к женщине.

«Мальчик такой, как он есть, по воле Аллаха, – говорит он. – Нет такого лекарства, которое я мог бы тебе дать для мальчика».

Женщина вздыхает – мне кажется, слеза скатывается по ее щеке. Затем она говорит деловым тоном:

«Тогда, Хвайя, не дашь ли ты мне яду, потому что лучше бы он не жил».

Макс мягко говорит, что этого он тоже дать не может.

Она смотрит на него непонимающим взглядом, затем сердито трясет головой и уходит вместе с мальчиком.

Я бреду на самый верх холма, где Маккартни занимается измерениями. Арабский мальчик, полный сознания важности, топчется вокруг с рейкой. Мак, все еще на желая рисковать, произнося арабские слова, объясняется жестами типа семафора, что не всегда дает желаемые результаты. Аристид, всегда готовый услужить, приходит на помощь.

Я оглядываюсь вокруг. На севере линия турецких гор со сверкающей точкой, это Мардин. На западе, юге и востоке только плодородная степь, которая весной будет покрыта зеленью и россыпью цветов. Весь ландшафт испещрен теллями. То тут, то там видны коричневые группы шатров бедуинов. Хотя на многих теллях есть селения, но их не видно – во всяком случае, это всего лишь несколько глиняных хижин. Все выглядит мирным и далеким от людей и проблем цивилизации. Мне нравится Чагар Базар, и я надеюсь, что мы выберем его. Я бы хотела жить в доме, построенном здесь. Если мы будем копать на Хамдуне, мы, видимо, будем жить в Амуде… Ох, нет, я хочу этот телль!

Наступает вечер, Макс доволен результатами. Завтра мы вернемся и продолжим исследование. Этот телль, по его мнению, не был населен с пятнадцатого века до н. э., попадаются только интрузивные римские и исламские погребения. Есть великолепная раскрашенная керамика типа ранней халафской керамики из Арпачийа.

Шейх радушно сопровождает нас до машины.

«Все, чем я владею, – твое, брат, – настаивает он, – каким бы бедным я не стал от этого!»

«Как счастлив я буду, – вежливо отвечает Макс, – если мне выпадет доля обогатить тебя, копая здесь. Компенсация будет выплачена, как это условлено с французскими властями, за все потери посевов, твоим людям будет выплачиваться хорошее жалованье, у тебя будет арендована земля под строительство дома, и более того, в конце сезона хороший подарок будет сделан лично тебе».

«Ах! – восклицает шейх в самом лучшем настроении. – Мне не нужно ничего! Какие могут быть разговоры о плате между братьями?»

На этой альтруистической ноте мы уезжаем.

* * *

Два холодных и ветреных дня проведены на телле Хамдуне. Результаты довольно хорошие, но то, что часть телля в Турции, против него. Решение кажется очевидным в пользу Чагар Базара с дополнительной уступкой в пользу телля Брака, работы на котором во втором сезоне можно будет совместить с раскопками на Чагаре.

Теперь остается только продолжать приготовления к весне. Нужно выбрать подходящее место для дома около Чагара, нужно арендовать дом в Амуде на то время, пока дом на Чагаре будет строиться, нужно составить договор с шейхом, и самое срочное, в Хассеке ждет новый денежный перевод, который мы должны без промедления получить на случай, если вади наполнятся водой и дорога будет перерезана.

Хамуди в последнее время в Амуде, заботясь о нашей «репутации», разбрасывает деньги широким жестом. Трата денег у арабов кажется делом чести, то есть нужно оговориться, когда речь идет о приемах важных людей в кофейнях! Показаться жадным это страшный позор. В то же время Хамуди безжалостно занижает плату старым женщинам, которые приносят молоко, и тем другим старым женщинам, которые стирают нам за суммы, кажущиеся неправдоподобно малыми.

* * *

Макс и я, понадеявшись на лучшее, отправляемся на Мэри в Хассеке, хотя небо затянуто и моросит мелкий дождик. Мы добираемся туда без приключений, хотя теперь уже идет дождь и мы сомневаемся, доберемся ли мы когда-нибудь обратно.

К нашему отчаянию, когда мы приходим на почту, почтмейстера нет. Никто не знает, где он, но мальчишек посылают во все стороны искать его.

Дождь начинает идти всерьез. Макс выглядит озабоченным, он говорит, что мы наверняка застрянем, если не выедем очень скоро. Мы ждем с нетерпением, а дождь продолжается.

Внезапно появляется почтмейстер. Он неторопливо идет, неся корзинку яиц.

Он приветствует нас с удовольствием и удивлением. Макс прерывает обычные любезности, настойчиво умоляя поторопиться. Мы будем отрезаны, объясняет он.