Распутницы

На широкую арену Самсонов как поэт выплыл на Ленине. Как раз шли предвыборные баталии, и монархическая партия заказала Мамонту какую-нибудь агитационную поэму, принижающую коммунистов и пролетариев. Мишка пошарил в пыльных закромах школьной библиотеки у своего дома (тогда в пространство Интернета выхода он ещё не имел), наскоро ознакомился с имеющимися поэтическими одами о Ленине и за пару часов состряпал заказ. Поэма называлась «Как печник не поверил Ленину». Печник Савельич выкладывал печку для Ильича, но ему нашептали соседи, что кто-то в дневное время навещает его внучку Дуньку. Думая на великовозрастного балбеса Потапа — кулацкого сынка, Савельич бросил работу, выломал из забора длинный толстый дрын и кинулся на расправу:

…Злой старик ворвался в хату,
С дрыном к спальне — напрямик.
Вдруг из спальни вышел… Ленин.
— Ленин! — так и сел старик…

Потом как Ленин ни пытался внушить печнику, что всего-навсего объяснял девушке задачи коммунистического переустройства общества, тот не поверил. Разочаровавшись в Ильиче, печник ушёл к белым. Он просился в солдаты, но его не взяли. Адмирал Колчак, наслышанный о славе печника, попросил выложить печку. Старик с удовольствием выполнил просьбу. Печка вышла — одно загляденье. Колчак щедро наградил старика деньгами. Но печник от денег отказался — как можно, деньги с благодетеля России! Подозрительный адмирал усмотрел в отказе явное пренебрежение старика к монархическому движению и симпатию к коммунистам и приказал печника расстрелять. И печника шлёпнули.

Начало поэмы привело монархистов в экстаз, но окончание…

— Мамонт, вас не туда занесло! — возмутились монархисты. — У вас Колчак — явный зверь, поборник кровавой реакции. Почему он расстрелял печника? Что о нас подумают избиратели?

Поэму не приняли. Раздосадованный Мамонт, злясь, поменял Ленина и Колчака местами и предстал перед избирательным штабом «красных». Там Самсонов еле избежал избиения.

— Самсонов, что вы пытаетесь нам всучить?! Ленин приказал расстрелять печника! Вы с ума сошли! Народ до сих пор попрекает нас расстрелом царской семьи!

Мамонт остался без гонорара, на который рассчитывал. Его выручила шумиха, поднятая мировой журналистикой вокруг пристрастия Билла Клинтона к молодым девушкам. В то время Клинтон был президентом США, интрижка с Моникой Левински грозила ему импичментом — все об этом только и говорили. Проворный Мамонт переделал поэму на современный лад: «Клинтон и печник», имея в виду тёзку американского президента. Этот самый Билл Клинтон, чтобы не светиться в США, стал инкогнито наезжать в Россию и посещать внучку печника Савельича. Соседи намекнули Савельичу, что в рабочее время, когда старик кладёт печи, к его хате периодически подкатывает кортеж из шести лимузинов, и представительный мужчина в чёрных очках и с саксофоном посещает юную Дуньку. Бросив работу и схватив длинный дрын, Савельич кинулся домой:

Злой печник ворвался в хату,
С дрыном к спальне — напрямик.
Вдруг из спальни вышел… Клинтон.
— Хэлло, Савельич!
— Клинтон! — так и сел старик.

После объяснений выходило, что Клинтон посещал юную леди ради игры на саксофоне. Ещё автором делались тяжеловесные намёки, что только Дунька играла на «трубе» Клинтона — история из Белого дома повторялась в российской провинции, в том числе и пятна на платье.

Поэму купил бульварный еженедельник. Номер разошёлся мгновенно, принеся известность молодому поэту. Пришлось допечатывать лишние двести тысяч экземпляров. Мамонту за поэму заплатили тысячу долларов.

Вечером он пил водку в ресторане, заедая солёной севрюгой, плакал, ругал жизнь и называл себя «динозавром жанра».

— С Лениным поэма читалась лучше! А так, испохабил стихи ради денег…

Рядом гуляла компания ура-патриотов. Мамонту выделили пять тысяч рублей и попросили экспромт о политическом враге, бывшем и единственном президенте СССР. Взобравшись на эстраду, выпячивая нижнюю тяжелую губу и тряся кудрями, Мамонт завыл нараспев:

Империя досталася ему.
Полмиром правил — царь и бог…
Но продал всё!
Всё развалил,
Всё пропил с королями…
И пиццей торговать пошёл,
И центы брал на чай
У школьников английских,
Согнувшись,
Через руку с полотенцем,
Как целовальник…

Сидевшая за дальним столиком полная политическая дама криво усмехнулась и выговорила:

— Мамонт Самсонов — политическая проститутка.

Прошло много лет. Самсонов не стал ни на йоту лучше. И вот эта «политическая проститутка» определил в шлюхи дочь Геннадия Егорова Машку — поимел и бросил. Козёл!

Геннадий потянулся к телефону, намереваясь позвонить Самсонову, но тут дверь кабинета отворилась, и на пороге предстал отец.