Распутницы

Геннадий до сих пор помнил, что тогда было Счастье. Конечно, сейчас четыреста миллиардеров и триста тысяч миллионеров ругали ту Российскую Советскую Федеративную Социалистическую Республику, но остальные сто пятьдесят миллионов ничего не забыли…

Геннадий очнулся — странно, что сейчас вспомнил детство.

Он пошёл под холодный душ.

— Всё будет хорошо! Плевал я на все эти козни! — закричал Геннадий, радостно ощущая, как холодные струи, обжигая разгорячённое тело, стекали вниз. И ещё вода лилась по лицу, щекам, губам, заливалась в открытый рот, охлаждая нёбо, а он выталкивал воду языком…

Так вот, тогда родители приехали в отпуск с Севера, конечно, с огромными деньгами, и, прежде чем уехать на курорты Кавказа и Латвии, постоянно устраивали у деда на даче роскошные пикники.

Купили жирную утку (тогда уток в городе было изобилие величайшее, а вот куры считались редкостью, и они были синие и очень жилистые — в СССР таких кур умели выращивать. Сейчас уже не умеют, а тогда была специальная технология!).

У маленького дачного домика деда, в импровизированной беседке, укрытой виноградной лозой, где гроздья свешивались и создавали иллюзию кавказского курорта, Гена восседал на кожаном курортном стуле с металлическими ножками, а на круглый стол водружались всевозможные излишества и яства. И когда он собрался укусить обычный бутерброд с колбасой, огромная оса со скоростью сверхзвукового истребителя внеслась прямо в рот и стала ползать по бутерброду. Геннадий ждал страшного удара — он тогда знал, что могут натворить осы своим ядом! Но Бог миловал — около минуты под смех всей родни оса лазила в открытом рту Гены по колбасе на бутерброде, а он сидел, тараща глаза в ужасе, ожидая самого худшего. Но оса мирно улетела. Гену очень обидел тот смех, то непонимание всеми серьёзности случившегося. Он в гневе выкинул тот бутерброд, но после оттаял и съел кусок зажаренной в духовке утки…

Геннадий вышел из ванной, совершенно мокрый, как попало обтёрся длиннющим махровым полотенцем с эмблемой английского футбольного клуба третьей лиги — бульдог на голубом фоне, — ощущая радость от свежести, которую приносил ветерок (теперь он не был горячим!), и вдруг остолбенел — они всю ночь спали с незапертой на засов дверью! И это в такое время, когда бандиты вились рядом, как те осы из детства! Нельзя пить! Совершенно нельзя! Иначе не только с карьерой распрощаешься, но и с жизнью — вся семья в опасности!

— Ха-ха! Не ожидал? Я — Зло!

Вовка Чекушка, изумительно опрятный (даже Геннадий не мог себя так соблюдать, как Вовку обихаживала его супруга), стоял на пороге. Просияв, он без спроса пошёл на кухню.

— Генка, за мной!

— Дядя Вова…

— Ты сейчас одевайся — надо кое-что порешать на твоей новой квартире.

Чекушка прошёл к столу, извлёк из своей фирменной чёрной сумки бутылку водки, одноразовые пластиковые рюмки и наполнил их. Опытным глазом нашёл пучок укропа для закуски.

— Пей! — указал Геннадию.

— Не буду! У меня всё болит после вчерашнего… Там жена спит, если она увидит…

— Пей, я сказал! Я — Зло!

Геннадий выпил водку натощак (надо же похмелиться, чтобы полегчало, а то от кофе никакого толку не ощущалось!) и тут же закусил вчерашним укропом. И сразу понял, что не стоит закусывать вчерашним укропом, если есть манты, колбаса, рыба или икра. Никогда!

Геннадий воззрился на Вовку.

— Дядя Вова… — начал он вяло. Вовка Чекушка был старше Геннадия лет на пятнадцать или около того, и потому, в зависимости от настроения, Геннадий называл его то Вовка, то дядя Вова.

Чекушка приложил к его губам свой нечистый палец:

— Тс-с-с-с. Аванс когда нам выдашь?

— Могу сегодня.

— Хорошо. Ты прав. Это самое главное — выдать аванс, и выдать сегодня!

— Дядя Вова, я сейчас раздам всем необходимые суммы по ремонту. Сейчас оденусь, пойдём на квартиру, и я всё раздам.

— Не называй меня дядя Вова! — заявил Чекушка.

Он снова налил себе и Геннадию в рюмки, моргнул ему, чтобы он присоединился к оргии, и выпил свою порцию. Сморщившись, он ушёл из кухни, отмахиваясь от вопросов Геннадия, но через пару секунд вернулся, всё ещё кривясь, раскурил сигарету (Геннадий настрого запрещал курить у себя в квартире — дядя Вова махнул на него рукой, и тот сник), спросил:

— Почему у меня такое имя?

Этот вопрос с утра, да после рюмки водки, мог обескуражить любого. Геннадий также обалдел и промолчал.

Вовка Чекушка стал объяснять:

— Гена, почему у меня такое имя? Нет, посуди — у моей супруги, Ольги Аароновны, имя как имя — Ольга! Ну как её назовёшь? Ольга! И всё. А меня? Вовка! Вовка-морковка! Вован! Вовян! Вовчик. Володя. Вова! Мне уже пятьдесят с лишком лет, а я всё Вова да Володя. А я теперь буду Зло! Зло-о-о-о!!!

Пьяный уже с утра, дядя Вова заорал во весь голос, нисколько не беспокоясь о спящей в зале Ирине и последствиях её пробуждения.

Геннадий опустил свою руку на плечо Зла:

— Дядя Вова…

— Я — Зло!

— Дядя Зло, ты кушать будешь? Я сейчас котлеты разогрею и чай с мелиссой оформлю.

— Мой чай вот! — Зло показал на ещё не оконченную бутылку. — А котлеты буду! Накладывай!