Распутник

– Не поспоришь, – рассмеялась она.

Я помучил ее несколько минут, после чего вошел до упора.

Она ответила протяжным стоном.

В этот раз все ощущалось лучше, чем в прошлый и все прежние разы до него. В этом и заключалась проблема с Эммабелль Пенроуз. На вкус она была как величайший грех, а я слыл известным грешником, когда искушение само стучало в мою дверь.

Она кончила снова, после чего я излился в нее. Навалился сверху без сил, когда меня разом настигла усталость от смены часовых поясов.

– Братан, – сказала Белль спустя несколько мгновений, на протяжении которых я лежал на ней, тяжело дыша. – Ты тяжеленный. Слезь с меня.

Я отстранился и сел на стул перед ее столом, на сей раз не желая сбегать, как пресловутая проститутка. Нужно установить свой авторитет в отношениях с этой дикаркой.

Демонстративно закинув ноги на ее захламленный стол, я зажег сигарету и вальяжно устроился на своем месте.

– Не спросишь, как прошла поездка в Англию? – Я выпустил в потолок струю дыма и стал наблюдать, как она вьется лентой.

Белль спрыгнула со стола и оделась под лампой, не обращая внимания на ее резкий, нелестный свет.

– Нет. Мне насрать, чем и с кем ты занимаешься, когда меня нет рядом.

– Мой отец умер. – Я пропустил ее откровенную грубость мимо ушей.

Белль замерла. Демонстративно прижала кулак к губам, будто запихивая свои слова обратно.

– Вот же ляпнула так ляпнула, называется. Мне очень жаль, Дэв.

– А мне нет, – невозмутимо ответил я. – Но спасибо.

– Как ты… эм… справляешься? – Она просунула ногу в штанину кожаных брюк.

– Вполне неплохо, учитывая, что я ненавидел его всем своим естеством.

– Я удивлена, что Киллиан и Сэм ничего не сказали. – Белль внимательно наблюдала за моей реакцией. Умная девочка. Нам обоим известно, что я не обсуждаю свою личную жизнь с друзьями. Должно быть, она гадала, с какой стати я доверился именно ей. Я и сам задавался тем же клятым вопросом. Но в плане сочувствия Белль оказалась чуть холоднее Антарктиды.

– Я не распространяюсь о своей личной жизни. – Я выдыхал кольца дыма, следом пронзая их стрелами.

– Все равно… – Белль вытащила волосы через ворот топа, подошла ко мне с важным видом и облокотилась на стол. – Терять родителей всегда тяжело. Даже если вы не ладите, а иногда как раз по этой причине. Это напоминает о том, что ты сам смертен. Жизнь – грязное дело.

– Как и твой стол, – заметил я, готовый сменить тему. – Почему он выглядит так, будто на нем разорвало филиал канцелярской компании?

Она издала смешок:

– Я неорганизованная, Дэвон. Добро пожаловать в мою жизнь.

– Неправда. – Я подался вперед, убрав ботинки с ее стола, и перебрал лежащие на нем мятые, покрытые пятнами конверты. – Ты очень расчетливая и целеустремленная. Красуешься на четырехметровом рекламном щите, на котором купаешься в огромном бокале шампанского, а еще владеешь бизнесом, который можешь продать хоть завтра и комфортно жить до конца дней. Но при этом у тебя на столе лежит ворох нераспечатанных писем. Объясни мне свою логику.

Дабы подкрепить свое утверждение, я поднял стопку из десятка конвертов. На вид все они были написаны от руки и адресованы ей лично. Мечта выхватила их у меня из рук и бросила в мусорное ведро. Ее лицо исказила злобная ухмылка. Я понял, что задел ее за живое.

– Зачем мне их вскрывать? Это не счета. В отличие от некоторых динозавров, которые до сих пор пользуются факсом, я плачу онлайн. И эти письма не от друзей, потому что они бы попросту взяли трубку и позвонили. Девяносто девять процентов этих писем написаны ультраконсервативными психопатами, которые хотят сообщить мне, что я буду гореть в аду за то, что заправляю бурлеск-клубом. Так зачем мне их читать?

– И все письма такие? – не отступал я. – Все с угрозами и оскорблениями?

– Все до единого. – Она взяла еще одну стопку и вынула из конверта лист бумаги. Театрально прокашлялась и начала читать:

«Дорогая мисс Пенроуз. Меня зовут Говард Гарретт, я шестидесятидвухлетний механик из Телеграф-Хилл. Пишу вам в надежде, что вы измените свой образ жизни и духовно прозреете, поскольку я считаю, что вы несете единоличную ответственность за развращение и прадажность (он неправильно написал слово «продажность») нашей молодежи. На днях моя внучка посетила ваше заведение после того, как увидела в местном журнале рекламу с обнаженными женщинами. Три дня спустя она пришла ко мне и сообщила, что теперь она лесбиянка. Совпадение? Не думаю. Гомосексуализм, если вы вдруг не в курсе, акт войны против Бога…»