Распутица

Юлия поехала всё-таки к Светке, которая была дома, а Игорь тем временем спал пьяный. Племянница пригласила соседку, которая примерила платье сафари и тут же взяла его. Потом она позвала своих подруг. И почти вся площадка семейного общежития расхватала шмотки: кто джинсы, кто платья, кто юбки, кто зонтики и батники. Юлия осталась весьма довольна итогом продажи. Наконец она вспомнила о своих детях и поехала за ними, детский сад находился в старой части города, в самом центре, так что ей пришлось из Черемушек ехать назад…

Когда она с Женей и Варей приехала домой, было десять часов вечера. Николай ужинал сам, а потом смотрел телевизор, шел какой-то детектив по Артуру Конан Дойлю.

– Ты что, вторую смену отпахала? – спросил муж, не глядя на жену, которая раздела детей и велела им помыть руки.

– Нет, дорогой, я заезжала к племяннице по просьбе сестры… – соврала она так легко и естественно, что даже сама удивилась этой открывшейся способности.

– Долго заезжала! – лениво проговорил муж.

– А что? Пока поговорили… Светкин Игорь пьяный, она жаловалась, что вконец распустился. Ну не уйду же от неё сразу…

– Где ты взяла столько масла? Весь холодильник им забила, тушенку некуда девать.

– Семен Иванович попросил продать, я тушенку Вале дала. Ты ругаться не будешь?

– Я думал, что на масло выменяла. Где же ты его будешь загонять?

– Может, предложу соседкам. В другом подъезде.

– Вот что, у нас в части намечается вечер под Новый год. Журыкин пригласил всёх жен офицеров. И тебя пригласил.

– Разве он меня уже знает? – неподдельно удивилась она.

– Конечно нет. Наверное, хочет увидеть: по части слух пустили, что ты моё сокровище…

– Кто же так постарался? Не твоя ли бывшая напела ему после того раза, когда к нам приходила с детьми?

– Ну, если он придёт с Алевтиной Георгиевной, то Тоньке не увидеть тебя ещё разок…

– Хватит и одного раза. У вас всегда такие вечера проходили?

– Бывали, бывали…

Николай решительно встал, пошёл на кухню покурить у форточки. Юлия разогрела гречневую кашу с тушёнкой, посадила детей ужинать.

– Что у тебя нового в части? – поинтересовалась она, что делала весьма редко.

– Пока ничего. Вечер будет, чего тебе ещё надо? Ты, я вижу, рада пойти? – Николай глубоко затянулся сигаретой и выпустил в сторону форточки дым.

– А я хочу на танке прокатиться! – бодро сказал Женя.

– Детям нельзя на броне, – ответил отчим, не глядя на пасынка.

После ужина Юлия пошла с маслом по квартирам, ловя себя на мысли, что о детях думает мало.

– Ты как цыганка, – сказал ей вдогонку Николай, она деликатно промолчала, понимая своё гадкое положение, к тому же тон мужа как бы подчёркивал это, отчего она чувствовала себя не лучшим образом – словно воровка, которая проникла в чужую квартиру. Юлия сейчас в отчаянии подумала, что Николай не отдавал ей деньги – ни аванса, ни получки, будто она недостойна того, чтобы ей доверять семейный бюджет. Он, наверное, считал, что достаточно одного продуктового пайка, а деньгами поважать её необязательно. Наверное, он просто её не уважал и последние дни вёл себя как-то необычайно отчужденно. А может, он уже догадывается о её деловых отношениях с Михаилом и в этом скрывалась вся разгадка его такого странного поведения? Неужели с двумя детьми она не заслуживает счастливой доли? Разве она виновата, что так нескладно у неё сложилась жизнь: первый муж погиб, а второй оказался пьяницей и дебоширом. И Бог, если и есть, почему-то даже и не подумал за неё, сироту, заступиться. Юлия так глубоко прониклась этими чувствами, что от жалости к себе у неё на глазах выступили слезы.

В этот момент она нажала кнопку двери, послышался за дверью дребезжащий звонок. Дверь открыла пожилая женщина с любопытными глазами. Она, когда было ещё тепло на улице, сидела перед подъездом на лавочке с другими женщинами и всегда смотрела на Юлию, чем немало смущала её. И вот сейчас она увидела молодую женщину со слезами на глазах и подумала, что сейчас молодушка станет просить у неё денег.

– Извините, я хочу предложить вам сливочное масло, свежее, – начала Юля. – Я продам, если вам надо, дешевле, чем стоит в магазине, но его сейчас, вы знаете, так трудно достать.

– Что же ты, из Москвы привезла масло? – спросила соседка, подозрительно косясь на Юлю, чем заронила ей чувство неловкости.

– Нет, с нашего молокозавода, просто меня попросили продать. Но я, извините, этого не должна вам говорить, – простодушно ответила торговка.

– А ну, покажи маслице, свежеё, правда?

Юлия достала кусок, завёрнутый в белую хрустящую бумагу, и подала женщине.

– Здесь два килограмма по пять рублей за один килограмм. Масло, поверьте, очень свежее, я сама пробовала.

– Значит, краденое? – женщина, однако, взяла, развернула полупрозрачную бумагу, понюхала. – Ну да, вроде ничем не пахнет. Вижу, хорошеё масло, говоришь сколько, десятка? Пожалуй, возьму, а то всегда вечером стоишь, стоишь за колбасой. А утром ранехонько очередь займёшь… – она унесла в квартиру два куска масла и через три минуты вернулась к Юле.

– Вот бери! На заводе работаешь?

– Нет, в кафе… – она взяла две синие пятерки.