Распутин. Три демона последнего святого

Действительно — трагическая жертва печального безвременья. Верно сказано.

29 июня в Покровском, как и во всем православном мире, праздновался день Верховных первоапостолов Петра и Павла. Празднично одетый Григорий Распутин шел по улице родного села, как вдруг к нему подскочила неизвестная ему женщина и, не говоря ни слова, с размаху всадила ему в живот кинжал.

Судя по быстроте и четкости, с которой было совершено покушение, Хиония долго и усердно тренировалась. Должно быть, исколола не один десяток подушек.

В своем преступлении она чистосердечно призналась, но не раскаялась.

«Я признаю себя виновной в том, что 29 июня в с. Покровском днем с обдуманным заранее намерением с целью лишения жизни ударом кинжала в полость живота причинила крестьянину села Покровского Григорию Ефимовичу Распутину-Новому рану, но задуманного осуществить не могла по обстоятельствам, от меня не зависимым… — показала Хиония Гусева на допросе. — Я решила убить Григория Ефимовича Распутина, подражая святому пророку Илье, который заколол ножом 400 ложных пророков; и я, ревнуя о правде Христовой, решила над Распутиным сотворить Суд Божий с целью убийства Распутина… Я считаю Григория Ефимовича Распутина ложным пророком и даже Антихристом, потому что он в Синоде имел большую славу благодаря Гермогену — епископу и батюшке Илиодору, а в действительности его пакостные дела указали, что он развратник и клеветник».

С головой у несчастной Хионии было явно не все в порядке: столь сильно возненавидеть человека, который не сделал тебе никакого зла, чтобы решиться на убийство, да еще и упорствовать в этом решении… Довольно любопытны сведения, которые Гусева сообщила о своей семье и о себе. Особенно заслуживает внимания информация о сумасшествии ее родного брата, ведь психические болезни в подавляющем большинстве — дело семейное. Разумеется, «мученица» Хиония начисто открещивалась от такого позорного для праведницы заболевания, как сифилис, выдвигая малодостоверную версию о причинах, сделавших ее «безносой».

«Мой покойный отец Кузьма Алексеев Гусев болел ревматизмом ног, спиртными напитками не злоупотреблял, хотя водку и пил, — поведала Хиония на допросе 30 сентября 1914 года. — Мой покойный родной брат Симеон сошел с ума и умер; у него были, как и у отца, раны на ногах.

Среди родни нашей сифилитиков, насколько я знаю, не было, самоубийц, преступников и лиц, страдавших глухонемотой или другими физическими уродствами, тоже не было.

Моя мать Марфа Петровна Гусева была женщина здоровая, умерла она от воспаления легких, от чего отец умер — не знаю, но он долго хворал.

Лет с девяти меня лечили травами, сулемой в вине от ломоты в голове и в ногах. Других болезней у меня в раннем детстве не было, солнечного удара со мной не случалось и головы до потери сознания я не расшибала. Жила я с отцом, большой нужды материальной у меня не было. Когда у меня впервые появилась менструация и как она протекала — не помню. Беременной я ни разу не была, не было у меня родов и кормлений грудью ребенка. Сифилисом я не страдала. Меня испортили лекарствами с 13 лет, отчего у меня и провалился на лице нос. Это у меня случилось на 13-м году жизни. Спиртных напитков, кроме лекарств, я не пила, половым излишествам и онанизму, рукоблудию не предавалась. Училась я в приходской воскресной школе, но курса не окончила по своему желанию.

Взрослой я никогда не болела, хотя у меня что-то делается уже лет пять с сердцем, что, не знаю».

Свежо предание…

«Я думаю, что она была подослана убить меня Илиодором Труфановым, — показывал Распутин, — так как он на меня имеет все подлости; других доказательств моего подозрения на Илиодора в участии и покушении на убийство я не имею. Его я только подозреваю, сумлеваюсь. Я считаю ненормальным, когда он отрекся от Бога, от Церкви святой».

Первого июля в Покровское прибыли тобольский епископ Варнава и хирург Михаил Владимиров из Тюмени. Распутина на носилках погрузили на пароход, на пристани епископ Варнава отслужил молебен, после чего пароход отплыл в Тюмень. В Тюмени Распутина, окруженного семьей, провожала в больницу огромная толпа народа. На другой день доктор Владимиров сделал Распутину операцию брюшной полости. Поскольку кинжал Гусевой не задел жизненно важных органов, повредив лишь кишечник, жизнь Распутина была вне опасности.

Поначалу империю облетела весть об убийстве Распутина, и лишь немного позже выяснилось, что он не убит, а всего лишь ранен, хоть и довольно тяжело.

Владимир Бонч-Бруевич даже успел написать и опубликовать 1 июля 1914 года в газете «День» некролог по Распутину.

«Его весьма красочная биография, — писал Бонч-Бруевич, — его превращение из сибирского „челдона“, грубияна и отчаянного человека, в ищущего и к чему-то стремящегося, совершенно переменившего свой образ жизни еще до начала своей славы, — еще тогда, когда он вел покаянный образ жизни, странствуя по Руси, конечно, еще более укрепляла почву для того искреннего увлечения им, которое мы, несомненно, наблюдаем среди известного круга петербургского общества…