Распутья. Добрые соседи

Над ним стояли божества из пророчества. Это ничего, что Карающий Меч Света был одет в форму Конфедерации, а его острые уши несолидно торчали из-под серебристых кудрей. Зато от него и в самом деле исходило сияние, а надлежащий волшебный меч можно было даже пощупать, потому что именно он сейчас торчал у Макса в груди. И пусть Повелитель Божественного Огня имел совершенно идиотский вид в красной хламиде по колено, из-под которой торчали тощие кривые ноги в плетеных сандалиях. Зато его ниспадавшие до пояса волосы в самом деле были огненно-рыжими, а тот самый огонь Макс ощутил на собственной шкуре не далее как минуту назад.

– Прошу меня извинить, – виновато произнес эльф, протягивая руку. – Позвольте мне забрать меч.

И, не дожидаясь разрешения, схватился за рукоять и рванул.

Макс невольно вскрикнул от боли и опять на время забыл, как дышать.

Его подхватили под руки и помогли встать.

– Поторопитесь. Вам нельзя долго здесь оставаться.

– А… разве я не умер? – выдохнул он первое, что пришло в голову, и тут же догадался, что сморозил глупость.

– Да ты выйдешь отсюда, или тебя пинком выкинуть?! – Хотя облик почтенного Ушеба здорово изменился в этой реальности, сварливый нрав остался прежним. И при всей его хамской беспардонности он был прав в одном: оставаться в туннеле нельзя ни единой лишней секунды.

Макс торопливо сделал несколько шагов назад и остановился у входа, как всегда.

– Но… как?

Эльф смущенно повертел в руках меч, состоящий, казалось, из чистого света, и улыбнулся.

– Не могли же мы вас бросить здесь одного.

– Как вы вообще туда вошли?

– С той стороны, – ухмыльнулся куфти, указывая себе через плечо.

– Мы ведь оба умерли, – добавил Феандилль. – И теперь можем ходить этим путем.

– А этот меч? Как получилось, что…

– Что он вам не повредил? Он и не может повредить живому.

– И священный огонь тоже, – добавил Ушеб.

– А почему вы не использовали свой меч против лича?

– Потому что он нематериален, – терпеливо пояснил эльф.

Макс перевел взгляд на его напарника, и тот даже не стал дожидаться вопроса.

– Да задери тебя кошки, что такого в моих волосах?! Неужели ты думаешь, что я всю жизнь ходил лысым?

– Нет, я не о том… Но… их цвет… несколько непривычен для куфти. Неужели в ваше время…

– Вот же тупой! – искренне изумился ископаемый мэтр. – В мое время приличные люди свои лохмы красили! В разнообразные приятные глазу цвета! Ты хоть узнал что хотел, трепло?!

– Да… – с трудом вспомнил Макс. – Спасибо.

– Да не за что! – хором рассмеялись герои пророчества. – Иди уж. Там ведь все волнуются.

Макс в последний раз оглянулся на их довольные ухмылки и побрел в сторону выхода.

Время завтрака давно миновало, и приближалась пора обеда, а шестеро мужчин так и сидели по лавкам в напряженном оцепенении, даже не пытаясь поискать на кухне еду. Впрочем, пятеро из них прекрасно знали, что поиски все равно ничего не дали бы, – все, что оставалось съедобного, они нервно догрызли еще ночью, а заниматься стряпней, когда за стеной, можно сказать, помирает хорошая знакомая, казалось всем кощунством.

Джеффри Стоунбридж мысленно клял себя за неосмотрительные слова, которые запросто могли оказаться сглазом. Могли и не оказаться, в конце концов, бывают и просто слова, но уж слишком явно все сложилось – стоило ему ляпнуть о всемогущей природе, как она тут же повернулась к ним задницей. Вернее, младенца повернула. И не задом, а спиной. Поперек.

Виконт Бакарри тоскливо посматривал на оружейный шкаф, последними остатками рассудка цепляясь за мысль, что еще один труп сейчас будет не к месту и только доставит всем лишние хлопоты. Пусть лучше его убьет Ольгин муж, может, ему от этого хоть немного полегчает…

Юный Роберто испуганно вжался в угол между стеной и печкой и не рисковал вообще раскрывать рот, получив еще два отцовских подзатыльника и гневное разъяснение, что его, болвана, покойная матушка точно так же рожала больше суток.

Старший Льямас нервно ломал пальцы и кусал губы. Мысли его беспорядочно метались между воспоминаниями о покойной жене и появлении на свет его собственных детей и Кантором, которого он слишком хорошо знал, чтобы сохранять спокойствие.

Торнгрим сумрачно разглядывал погнутую латную рукавицу и думал о том, что, пожалуй, рановато он задумался о женитьбе. И что маму давно не навещал.

Даже Гиппократ притих и непривычно посерьезнел.

О чем сейчас думает его величество, они боялись даже догадываться. Последний раз он появлялся почти час назад, шепотом, чтобы не услышала Ольга, объяснил ситуацию и еще раз горько посетовал на бесполезность теории. «Самое отвратительное, – сказал он напоследок, – я знаю, что надо делать в таких случаях. Но я не умею. Здесь нужен практический навык, а не теоретические знания». Нервно затянулся и еще тише спросил: «Кто-нибудь из вас хоть что-то смыслит в хирургии?» Оглядел одинаково вытянувшиеся лица, кивнул и убежал обратно, даже не загасив трубку. И больше не появлялся.