Расплата. Отбор для предателя

— Уйти? А ты можешь? А он может? — Марианна кивает на Ивара, чья голова свесилась, словно он больше не в силах её держать. Только тяжело вздымающаяся грудь ещё свидетельствует о том, что Ивар жив. — От наших желаний тут больше ничего не зависит. Если бы я могла, я бы оставила этого дохлого дракона тебе, но уже слишком поздно, нужно было думать раньше, когда была возможность уйти.

Она не хочет больше участвовать, как и её подруги, но её заставляют. Мне страшно даже представить, что сделал король, чтобы удержать её здесь.

— Что будет на этом этапе? — спрашиваю я чувствуя, как ужасный страх подкатывает к горлу, мешая мне говорить.

— Огонь, — говорит она. — Мы будем гореть заживо.

Марианна улыбается, но её улыбка больше похожа на оскал загнанного, перепуганного до смерти животного.

79

— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я.

— Мне сказали, что он выбрал испытание огнём.

— Кто тебе сказал?

Но она ничего не отвечает больше, продолжая бормотать себе под нос, как будто меня вовсе нет рядом.

— Марианна?

Мне хочется потрясти её за плечи, но голос короля останавливает меня.

— Вот мы и достигли последнего этапа. Решающее испытание, — громогласно объявляет король, поднимая над своей головой золочёную книгу отбора. — Я выбрал его из книги, согласно закону.

Ивар поднимает голову, его глаза налиты кровью, и он не сводит взгляда с короля. Мне кажется, что цепи, сковывающие его, вот-вот лопнут, потому что на его коже, там, где они касаются её, проступают капли крови.

Король кладёт книгу на стол перед собой, и вся толпа замирает, ожидая, что он скажет. Маркус II перелистывает страницы медленно, словно упиваясь моментом, пока не находит место, что искал. Я смотрю на его массивные пальцы и вспоминаю, как он едва не задушил меня тогда, на обеде. Грудь сдавливает так, что мне становится тяжело дышать.

— Я не верю в смерть, её не существует, — продолжает шептать, как заведённая, Марианна. Но я уже почти не слышу её слов, всё моё внимание сосредоточено на лице короля и на словах, что слетают с его губ.

— Испытание самоотречения! — наконец объявляет он, и вся толпа, как единый организм, начинает шептаться, но, когда король продолжает говорить, они замолкают, вслушиваясь в каждое слово.

— Участницы должны доказать свою любовь, спасая самое ценное, что есть у их возлюбленного.

Король улыбается и оглядывает публику, словно актёр, играющий роль и наслаждающийся ею.

— Что же является самым ценным для нашего дорогого князя Ивара Стормса? — король переводит вопрошающий взгляд с толпы на здание и делает какой-то знак. Окно на верхнем этаже распахивается, и я слышу крик Лили, а потом вижу её саму. Она стоит возле окна, так что видно только её лицо. Окна зерешечены изнутри. Лили сквозь прутья решетки с детским любопытством смотрит на замершую перед домом толпу.

— Папа! Папа, я здесь! — кричит она и протягивает руки через решетку, когда видит своего отца, прикованного к креслу. Ивар издаёт страшный рык и пытается разорвать цепи, но они не поддаются.

Увидев дочку, я дергаюсь вперёд к дому, но чувствую, как меня удерживает сразу несколько жёстких рук солдат.

— Спокойно, леди Де Вьяр, — говорит мне офицер, держащий меня слева.

— Чудесное дитя князя — это то, что для него дороже всего, что есть в этом мире. Ту, что спасёт её, он будет любить до конца своих дней. Верно ведь, князь?

Даже если Ивар и отвечает что-то, я не слышу его слов, мир сейчас для меня сосредотачивается на одной точке, где я вижу лицо моей Лили. Больше ничего и никого для меня в этот момент не существует. Нет ни короля, ни Ивара, ни толпы, окружающей нас, ни солдат, цепко держащих меня за руки. Время словно замедляется, пока совсем не останавливается. Между ударами моего сердца проходит целая вечность.

— Внутри дома спрятан ключ, который отпирает дверь, где находится девочка. Та, кто найдёт ключ и выведет дитя из дома, побеждает и получает сердце и руку князя.

— И это всё? — кто-то разочарованно протягивает в толпе.

— Всего-то найти ключ и открыть дверь. Много ума не надо.

— И стоило из-за этого строить целый дом?

Шёпотки доносятся до меня так, словно люди шепчут мне прямо в уши. И тут я понимаю, что мир вокруг меня изменился, как тогда, когда я тащила Клем к монастырю. Всё словно бы раздвоилось, все краски приобрели странную болезненную резкость, а звуки стали невыносимо громкими.

Глядя на короля, я уже знаю, что он скажет в следующее мгновение, словно это не он говорит, а я, предвидя его слова, заставляю его говорить. Я чувствую, как по моим щекам катятся слёзы, но они словно бы не мои. Всё живое, что есть вокруг меня, начинает вибрировать, издавая оглушительную музыку природы, которая открылась мне с даром, оставленным матерью. Деревья начинают скрипеть в тон друг другу, собираясь в единый хор, листва словно единое целое трепещет, задевая внутри меня измерение чувств, которое я в себе даже не подозревала раньше.

— Лили, — шепчу я.

— Это всё? — не веря себе, спрашивает Марианна, улыбаясь и глядя по сторонам. — Найти ключ и вытащить девчонку?