Расплата. Отбор для предателя

— Пока не знаю… Но знаете что? Ивар уже сделал свой выбор. Он выбрал вас, и в этом отборе больше нет никакого смысла. Да и не было с самого начала. Как только он увидел вас, я знаю, что в этот самый момент он уже принял решение. Я не должен вам этого говорить, но вы победили ещё до начала.

— Но не ему решать, кто победит, а божественным силам, которые сопровождают нас в отборе. Ведь так написано в той книге, что вы прислали всем участницам.

— К чёрту эту книгу, — небрежно бросает он. — Отбор нужен, чтобы найти невесту, ну так Ивар уже нашёл её, что ещё нужно?

— Вы так в этом уверены?

— Я уверен в этом абсолютно. И теперь мой долг, как друга Ивара, сделать всё возможное, чтобы вы больше не подвергались опасности. Я не прощу себе, если с вами что-то случится. И вообще. Вы можете полагаться на меня во всём. Любая помощь, любой вопрос, что угодно. Я к вашим услугам.

На этот раз вздыхать приходится мне.

— Я благодарна вам за такое участие, но боюсь, вы ничего не сможете сделать.

Я смотрю на Ридли с сожалением и пожимаю его руку. — Но знаете, я рада, что вы хотя бы сказали это. Мне приятно осознавать, что на моей стороне такой человек, как вы.

Я останавливаюсь возле входа в крыло для участниц отбора.

-- Доброй ночи, барон, я смертельно устала, и боюсь, что свалюсь с ног, если сейчас же не лягу спать.

— Разумеется, — поспешно говорит он и отпускает мою руку. -- Вы столько пережили сегодня.

-- Спасибо вам, Барон. На месте князя, я бы гордилась таким другом, как вы.

В ответ Ридли лишь смущенно улыбается и отмахивается.

— Простите, Адриана, но я прошу вас навестить Ивара, как только вы проснётесь, — говорит Ридли, -- Вы нужны ему.

— Разве это не против правил?

--Пусть провалятся эти правила, -- говорит он шепотом и я вижу, как блестят его глаза, внимательно смотрящие на меня. И в этом взгляде я вижу такое тепло, что мне становится неловко выдерживать его. Я поспешно отворачиваюсь и иду к себе, зная, что сейчас барон смотрит мне вслед.

58

Ивар

Сквозь пелену кроваво-черного тумана я слышу голоса, они словно бы рядом со мной, но одновременно с тем кажутся бесконечно далекими. Пытаюсь вспомнить, что случилось, но от одной мысли голова начинает нестерпимо болеть, и я стараюсь сосредоточиться на темной пустоте, пульсирующей за моими веками.

Все тело словно сковывают ледяные металлические оковы, даже от легкого движения я испытываю такую боль, что туман в голове начинает загораться яркими вспышками, требуя, чтобы я не шевелился. Пытаюсь найти дракона, но он где-то в самой глубине, рычит и бьется, пытаясь достучаться до меня сквозь черную завесу, но я слышу лишь отголоски его метаний.

— Спокойно, — говорю я про себя, — все будет в порядке, нужно подождать, нужно перетерпеть. В ответ я лишь получаю яростное возмущение, от которого сердце мое едва не выскакивает из груди, проламывая ребра; такую адскую боль вызывает желание дракона вырваться наружу. Он не понимает. Он не знает, каково мне сейчас. Никто не знает.

Последнее, что я помню, лицо Адрианы, как она склонилась надо мной. На мгновение мне показалось, что это не она. На мгновение мне показалось, что это Элис тянет ко мне руку, пытаясь помочь мне встать. От этого, в бреду, вызванном ярчайшей вспышкой боли, я почувствовал, что она здесь, чтобы наказать меня за то, что я сотворил. Я пытался сказать ей. Я пытался признаться в том, что сделал с Элис, а дальше лишь туман.

Чувствую, как кто-то склоняется надо мной и что-то бормочет, старческий голос, старческий запах.

— Он испытывает тяжелейшую боль, мы должны помочь ему, — скрипит старик.

— Не нужно, — кричу я ему в лицо, но изо рта моего не исходит ни звука. Я только беспомощно открываю рот.

— Он слышит нас? — кажется, это голос матери. Неужели она встревожена? Неужели я слышу слезы в её голосе? Как странно. Ведь ей всегда было плевать на меня.

— Скорее всего, да, но он не сможет нам ответить.

Чувствую запах знакомого зелья. Он бьет мне в нос, и кажется, сейчас это то, чего мое тело желает больше всего. Выпить, забыться, не чувствовать боли. Погрузиться в приятную бездумную дремоту, без боли, без сожалений, без лица Элис, которое так и стоит у меня перед глазами.

— Нет, — пытаюсь сказать я, чувствуя вкус зелья на губах, и отворачиваюсь, не давая влить в себя эту отраву. Нет, я обещал, что больше не буду это пить. Я обещал, я поклялся. Больше никогда, чего бы ни было.

— Он противится, — слышу я удивленный голос старика. — Но это хороший знак, значит, он чувствует, что происходит, значит, отчасти он в сознании.

— Ивар, вы слышите меня? Это Архилекарь Джайлс.

— Убирайся, — кричу я, — я не буду пить эту отраву. Но вместо крика с моих губ слетает легкий шепот, словно шелест листвы на ветру.

— Держите его, — строго говорит старик, и я чувствую, как меня сжимают крепкие руки, и кто-то пытается разжать мне рот.

— Если он не выпьет зелье сейчас, он может лишиться рассудка из-за боли, что терзает его.

— К черту боль, — пытаюсь сказать я сквозь зубы. Пытаюсь вырваться, но я слишком слаб.-- Я не буду пить это.