Расписной

И руководитель и консультант добродушно улыбались. Они явно испытывали удовлетворение и готовы были делиться хорошим настроением с человеком, воплотившим их кабинетные разработки в далекую и непростую жизнь.

«Вас бы туда, – с неприязнью подумал Волк. – Там бы узнали, какие бывают проблемы…»

Но тут же одернул себя: эти люди не виноваты в том, что ему пришлось вынести, они старались наилучшим образом подготовить операцию. И раз он вернулся живым и невредимым, значит, цель достигнута.

– Особых не было, – наконец ответил он. – Только зэковская шкура осточертела. Когда будем татуировки сводить?

В комнате натянулась невидимая струна и со звоном лопнула. Петрунов и Ламов переглянулись.

– На следующей неделе и начнем, – менее бодрым тоном произнес Александр Иванович. – Там могут быть закавыки… Потапыч-то от души колол, туши не жалел и иголки глубоко запускал. Так что придется повозиться…

– Как там Потапыч?

– Нормально! – Александр Иванович снова повеселел. – Он же после того, как тебя разрисовал, из Лефортова не выходил. Отработает в корпусе – и в медицинский изолятор: телевизор, спиртик, да и водочку я ему приносил. Домой мы его даже на выходные не отпускали. Не из недоверия – Потапыч кремень, еще той закалки, с Лаврентием Павловичем работал, сейчас таких людей нет. Просто конспирация есть конспирация. Ему вначале нравилось. Но вчера домой с радостью побежал: по старухе своей соскучился!

Александр Иванович рассмеялся, хотя, на взгляд Вольфа, ничего смешного в этой истории не было. Петрунов, видно, почувствовал его настроение. Он оборвал смех и вмиг стал серьезным.

– Ладно, Володя, спасибо за службу! Снимай зэковские шмотки, одежду тебе приготовили за счет конторы. В кармане пальто премия. Внизу машина, Медведев отвезет домой. Ты теперь живешь на Соколе, недалеко от метро.

– Квартиру дали?! – радостно вскинулся Вольф.

Петрунов отвел взгляд в сторону:

– Нет, твои поменялись. Но дадут, обязательно дадут! И орден, попомнишь мое слово! Генерал Вострецов лично мне говорил: и квартиру, и орден… За это не могут не дать!

Он потряс в воздухе отчетом.

– Уже сегодня по всем добытым фактам начнут работать наши оперативники. И за пару дней они накопают столько на этого Сокольски, что он наверняка заткнется. А знаешь, что это значит? Будет спасен благоприятный образ Советского Союза! Выигрыш на международной арене – вот что это значит! Награды посыпятся дождем! Может, и я наконец получу полковничью звездочку. Или, на худой конец, медаль.

Волк криво усмехнулся и встал.

– Не знаю, как вам, а мне всегда больше везло на свинцовые дожди… Ну ладно, я поехал!

Через несколько минут подполковник Петрунов вошел в кабинет к генералу Вострецову и положил перед ним отчет Вольфа.

– Товарищ генерал, операция «Старый друг» завершена успешно! – четко доложил он: Вострецов придавал значение мелочам. – Вольф представил очень подробный и конкретный материал!

Не предлагая сесть, генерал надел очки и углубился в чтение, подчеркивая что-то зелеными чернилами. Медленно тянулись минуты. Петрунов молча смотрел на генеральскую макушку, слабо заштрихованную редкими волосами. Наконец Вострецов перевернул последнюю страницу.

– Да, материал плотный, – не поднимая головы, сказал он. – Я отметил носителей конкретной информации и тех, кому может быть известно о таких носителях. Всего получилось одиннадцать объектов. К каждому надо направить одного-двух оперативников. Иногородними пусть займутся на местах – сегодня же пошлите телеграммы за моей подписью.

– Есть! – по-прежнему четко сказал подполковник.

– И подготовьте представление о поощрении майора Камушкина…

– За… За что? – четкость исчезла из голоса Петрунова.

– За успешное выполнение задания в ИТК-18, – барабаня пальцами по столу, сказал генерал. – И полученные положительные результаты.

– Но… Ведь Камушкин не получил положительных результатов. Положительные результаты получил Вольф. Они вот в этом отчете, написанном его рукой!

Это была чистая правда. И вместе с тем вопиющая дерзость. Потому что чистая правда, противоречащая мнению начальника и высказанная ему в глаза, считается грубым нарушением субординации и посягательством на основные принципы государственной службы.

Вострецов вскинул голову, но в последний миг сдержал начальственный рык. В конце концов, дело щепетильное настолько, что можно снизойти до разъяснения мотивов своего решения.

– Кто предложил его разукрасить – я или ты? Помнишь наш разговор: Вольф отработанный материал! С такой картинной галереей на теле он не может продолжать службу! А Камушкин – перспективный сотрудник, он сделал все что мог, ему просто не повезло! Вольфа мы тоже поощрим – дадим премию в два оклада, путевку в санаторий, выпишем лечебные!

– Извините, товарищ генерал, но в том самом разговоре вы обещали ему квартиру и орден…