РАСПАД. Как он назревал в «мировой системе социализма»

Должен признаться: беседа произвела на меня огромное впечатление и полностью перевернула представление о польском руководителе. Его анализ ситуации в Польше поразил, я бы сказал, точностью и какой-то элегантностью мышления, абсолютно не вяжущейся с традиционными представлениями о военных с их категоричностью, грубоватой прямотой, отсутствием рефлексий. Это был умный, диалектичный разговор с профессиональным политиком.

За внешней оболочкой суровости, даже напыщенности приоткрылась тонкая, деликатная, в чем-то даже застенчивая натура. Вместе с тем то, что говорил Войцех Владиславович, было лишено размытости, носило четкий, взвешенный и достаточно определенный характер. Я понял, что авторитет Ярузельского опирается не только на традиционно почтительное отношение поляков к своим военным, но и на личные качества генерала как крупной политической фигуры национального масштаба.

Не оставляло сомнений и другое: Ярузельский не на словах, а на деле искренне привержен советско-польскому сотрудничеству, и эта приверженность не только имеет личностные истоки, но и покоится на понимании неразрывности национальных интересов Польши и Советского Союза. Что касается опыта личного общения Ярузельского с нашей страной, то он весьма сложный и противоречивый. Позднее я узнал из рассказов самого Ярузельского, что он юношей в числе нескольких сот тысяч поляков был депортирован в Советский Союз вместе с семьей под предлогом, что она относилась к классово враждебным силам. В тяжелых условиях провел он в Сибири два или три года жизни. Лишь потом оказался в польских частях, сражавшихся на стороне Красной Армии.

Мои контакты с Ярузельским стали регулярными после того, как я возглавил Отдел ЦК по связям с социалистическими странами, на ежегодных совещаниях Политического консультативного комитета стран – участниц Варшавского Договора, на рабочих встречах руководителей соцстран и других многосторонних и двусторонних мероприятиях.

Были у нас встречи и в неофициальной обстановке. Ярузельский любил проводить свой отпуск на Черноморском побережье Кавказа. В сентябре 1986 года он вместе с супругой Барбарой отдыхал в Пицунде, а я неподалеку – в Новом Афоне. Благодатное время и прекраснейшая природа, которой просто невозможно не восхищаться. Это как раз те места, в которых через несколько лет разразится острейший грузино-абхазский конфликт. Невозможно представить этот поистине райский уголок нашей планеты охваченным ненавистью, национальным озлоблением, ассоциировать его с гибелью сотен людей.

Тогда же было все по-иному. Генерал пригласил меня с женой, и мы провели несколько часов вместе. Во время прогулки по аллеям знаменитой пицундской рощи, а затем за ужином с грузинским вином мы с генералом рассуждали о проблемах нашего тогдашнего бытия, не вдаваясь в конкретику, а в этаком общефилософском и общечеловеческом плане.

Естественно, разговор вращался вокруг идеи обновления социализма, и прежде всего в экономике, системе мотивации экономической деятельности людей, а это связано с более общей проблемой положения человека в обществе. Декларации и реальная действительность тут сильно разошлись. Ярузельский с большой убежденностью и искренностью говорил о значении поворота в развитии советского общества, начатого Горбачевым и его командой, не только для Советского Союза, но и для Польши, всех ее друзей и мира в целом.

У меня еще более укрепилось мнение о Ярузельском как человеке, глубоко понимающем суть современных проблем и переживающем за судьбы социализма.

К разговору подключались и наши жены, оживляя его своими наблюдениями, эмоциями. Супруга Ярузельского Барбара оказалась непосредственной натурой, без тени чопорности. Незадолго до приезда она сломала руку, теперь рука была в гипсе, но Барбара оставалась в хорошем настроении, сохраняла чувство юмора, была весьма разговорчива, что очень оживляло сдержанную манеру поведения генерала.

Познакомились мы и с дочерью Ярузельских – Моникой. В общем, это была симпатичная, милая семья, с которой мы в течение ряда лет поддерживали отношения. Я понимаю, как непросто им было пережить последующие события, связанные с постепенной утратой генералом политической власти, его уходом от активной партийной и государственной деятельности.

Вспоминается еще одна встреча. Генерал принял нас троих – Яковлева, Добрынина и меня – во время проходившего в Варшаве в январе 1987 года совещания секретарей ЦК партий соцстран по идеологическим и международным вопросам. Не буду воспроизводить всю нашу беседу – она была, как и на других встречах, аналитическая и насыщенная, открытая и дружественная. Отмечу лишь один момент, который, с моей точки зрения, был очень важным.