Расколотый мир (ЛП)

Несмотря на слабое освещение, он выглядит хорошо. Лучше, чем я помню. На нем нет рубашки, и его личные жетоны пропали. Он позволил своим волосам отрасти, и есть какая-то легкость в нем, которая не помнится, чтобы была раньше. Как будто он нашел то, что искал, то, что искал любой из нас, в окопах, бункерах и болотах.

— Сэр, — заговариваю я, и горло внезапно пересыхает.

Его глаза открываются еще немного, моргая от света.

— Ли? — Он чуть приподнимается.

Приглушенный, сонный голос приходит через динамики — не его голос:

— Тарвер, — зовет кто-то раздражительно. — Возвращайся в постель. — С ним в комнате находится еще кто-то. Какая-то женщина.

Мерендсен смотрит через плечо, но его камера показывает мне только тьму за его пределами.

— Спи, Лили. — Несмотря на грубые слова, в его голосе сквозит нежность, которая, как ни странно, заставляет мое сердце сжаться. Я чувствую, что мое лицо теплеет — я никогда не ожидала услышать такой тон от него. Вдруг становится интересно, что я прервала. Он, насколько я понимаю, может быть голым на другой стороне экрана, камера показывает его только по грудь.

Затем он возвращается ко мне, хмурясь, и нежность перерастает в пользу раздражения от пробуждения.

— Ли, ты хоть представляешь, сколько здесь времени?

Я не думала проверять разницу во времени. Я вообще не думала от отчаянной необходимости увидеть лицо, которому, как я знала, я могу доверять.

— Извините, сэр. — Он больше не военный, но я никогда не смогу обратиться к нему иначе.

Теперь, когда он проснулся, я вижу, что смущение начинает выступать на его лице. Я не могу винить его. Мы не служили вместе в течение года, не разговаривали друг с другом девять месяцев.

— Что происходит, Ли?

Я колеблюсь, прислушиваясь к звукам в комнате позади него. Я ничего не слышу, но я хорошо осведомлена о дочери Родерика Лару, лежащей в постели Мерендсена, слышащей каждое мое слово.

— Есть ли еще одна комната, в которую вы можете переместиться?

Мерендсен ненадолго замолкает.

— Она спит. Все хорошо.

Я качаю головой, сглатываю, не смею говорить.

Глаза Мерендсена слегка прикрыты, смотрят на меня на экране, а не в камеру. Я поднимаю свой собственный взгляд к камере над экраном, чтобы он мог посмотреть в мои глаза.

Он ничего не отвечает, но отталкивается от стола и встает на ноги. Оказывается, он одет, на нем брюки с завязками, которые низко висят на бедрах, но я могу сказать, что вытащила его из кровати. Он оставляет непосредственный круг света от монитора, и по мере того, как камера автоматически настраивается, все, что я вижу — это фигуру, переходящую к кровати и опирающуюся на нее. Я слышу, как Лили Лару издает плаксивый звук протеста, вижу, как протягивается пара рук, пытаясь притянуть его к ней.

Тихий разговор. Мягкий смешок Мерендсена. Вздох капитуляции. Молчание. Затем мягкий, безошибочный звук прощального поцелуя.

Он возвращается к компьютеру.

— Одну секунду. — Происходит толчея шума и света, и я понимаю, что его компьютер является мобильным устройством, что у него он только один, что он не где-то с экранами в каждой комнате.

Толчея прекращается через минуту, и я снова вижу его лицо. Его камера размывается и переориентируется, приспосабливаясь к другому уровню света, и оказывается, что он вышел на улицу. Стоит ночь, пейзаж за ним серебристо-синий с лунным светом. Я вижу поле цветов.

— Ладно, Ли. — Мерендсен делает один из тех глубоких вдохов, которые как я знаю, установка на спокойствие. — Скажи мне, что происходит.

Горло так сильно сжалось, что я не могу вымолвить ни слова. Он одновременно какой-то другой и точно такой же, что я чувствую странную застенчивость, накрывающую меня, которая не касалась меня с тех пор, как я покинула Верону.

Он наклоняется вперед.

— Ты действительно позвонила мне посреди ночи, чтобы пялиться на мою кровать?

Этот юмор настолько знаком мне, что сердце начинает ныть. Я снова качаю головой.

— Сэр, я все еще могу вам доверять? То, что вы сказали мне, когда вас перевели, это все еще правда?

Мерендсен кивает.

— Всегда Ли. — Его голос тверд, такой, каким я его помню. Голос настоящего лидера. — Всегда, ты слышишь меня?

Перед глазами все размывается, как будто я тону и пытаюсь набрать достаточно воздуха.

— Ваша невеста. Что вы о ней знаете?

— Я знаю о ней больше, чем кто-либо другой, Джубили, — отвечает он, хотя его тон осторожен. Он намеренно использовал мое полное имя. Он знает, что только моя семья называла меня так, знает боль, которую это причиняет — он проверяет меня. Я же проверяю свою решимость, насколько сильно мне нужна его помощь. — Почему ты спрашиваешь меня о Лили?

Я поднимаю подбородок и вглядываюсь в отверстие камеры.

— Мне нужна информация о корпорации ее отца.

— Ты хочешь, чтобы я шпионил за будущим тестем?

Я стараюсь не съежиться, услышав эти слова, и сожалею, что вообще позвонила своему старому капитану.

— Нет, сэр. Я имела в виду…

— Потому что мы с Лили очень хорошо справляемся с этим.

Я хлопаю глазами, глядя на экран, удивление лишает меня дара речи.