Расколотый мир

— Четыре дня назад. Я выстрелила в потолок, чтобы вызвать камнепад, давая нам с Флинном время сбежать.

— А до этого? Сколько раз из него стреляли?

Сердце сжимается.

— Пожалуйста… сэр, я не могу смотреть, вы не понимаете…

— Это приказ, капитан.

Я заставляю себя опустить глаза и прокрутить данные назад, ожидая увидеть двадцать, тридцать выстрелов, зарегистрированных в записи. Вместо этого ничего нет. Ни недавно, ни давно, и через некоторое время я перестаю прокручивать, и рука падает на колени, онемевши.

Он наклоняется, чтобы накрыть мою руку своей.

— Шепот, возможно, привел тебя туда, но он не собирался никого убивать. Ты никогда не стреляла из своего оружия.

В голове все смешивается.

— Я не убивала этих людей. — Я не могу думать, не могу обработать это. Я изо всех сил пытаюсь дышать. Все, что я знаю, все, о чем я могу думать, это Флинн. Я поднимаю голову, и обнаруживаю, что он смотрит прямо на меня, его лицо бледное. Я поймана этим взглядом, кровь стучит в ушах, я застываю там, где сижу.

Он отводит глаза и его ноги дают слабину. Я хочу что-то сказать, но я не успеваю, и он быстро поворачивается к двери, неуклюже открывает щеколду. Он уходит до того, как я заговариваю, а я остаюсь сидеть и пялиться в его сторону, все еще пытаясь найти равновесие.

Мерендсен, приседая, опускается на пол передо мной, чтобы мягко обратить к себе мое лицо. Он обращается со мной так, как нас учат обращаться с жертвами бедствий, находящимися в шоке. Какая-то отстраненная часть моего разума распознает тренировку.

— Я не могу поверить, что ты не подумала проверить его память, — тихо произносит Мерендсен с улыбкой. — Ты не изменилась. Всегда смотришь вперед, никогда не оглядываешься.

— Вас там не было, — голос ломается, несмотря на мои попытки обрести спокойствие. — Вы не очнулись в беспамятстве, не помня, как вы попали туда и оказались весь в крови. Вы не видели…

— Эй, шшш, — Мерендсен сжимает мое плечо. — Теперь ты знаешь. Как и он.

Я смотрю на дверь, хотя Флинна уже давно нет.

— Он ушел.

— Ему надо время, чтобы все осмыслить.

Я качаю головой.

— Ему и мне, нам обоим.

Мерендсен вздыхает.

— Ты же знаешь, что он влюблен в тебя, не так ли?

Я поднимаю голову, глазами находя его. Если он хотел вызвать у меня шок, то у него, конечно, получилось.

— Это не смеш…

— Да ладно, — перебивает он.

Я сглатываю, думая о ночи, когда Флинн сказал мне, что он может доказать, что у меня есть душа, что я небездушна, о ночи, когда он поцеловал меня. Я думаю о том, как он смывал кровь с моих рук, даже когда знал, что он, вероятно, никогда не увидит меня снова. Я думаю о его лице, стоящем в дверном проеме «Молли», наблюдая за мной с Мерендсеном.

— Они все думают, что влюблены в меня в какой-то момент, — неловко отвечаю я, наконец. Есть разница между тем, как действует Флинн, и тем, как действуют новобранцы, когда они впервые начинают принимать приказы от меня, но я не готова анализировать это. — Он справится с этим.

— И он как все твои новобранцы?

Сердце колотится в тишине, живот скручивает. Я чувствую себя больной, пустая скорбь, витающая внутри меня.

— Неважно, если он другой, — шепчу я. — Мы на противоположных сторонах. Мы враги, он и я.

Мерендсен слегка улыбается.

— Ты говоришь с парнем, который женится на Лили Лару, — указывает он на себя. — Ничто не является непреодолимым.

Это, по крайней мере, заставляет меня улыбнуться в ответ.

— Я не думаю, что классовые различия примерно то же самое, как когда мои люди пытаются убить его людей, и наоборот.

Его улыбка исчезает.

— Я сказал, что не могу рассказать тебе всего, что случилось с нами на той планете. Поверь мне, когда я говорю тебе, что она была не просто богата, а я был беден.

Я сглатываю, опуская глаза.

— Вам не нужно было смывать кровь ваших людей с ее рук. Некоторые вещи, с которыми невозможно жить.

Мерендсен берет меня за руки, ненадолго оборачивая их своими ладонями.

— Есть некоторые вещи, без которых невозможно жить.

Девочка просыпается ото сна в своем сне, лежа в своей постели над магазином матери.

Призрак находится там, отбрасывая мягкий, зеленоватый свет на ее спальню.

Она садится и почему-то не боится. Паря на полпути между сном и сном, она вспоминает, что видела это раньше, не только в школе, не только в переулке, но повсюду.

— Я знаю тебя, — шепчет она, не желая разбудить родителей.

Маленький огонек света мягко покачивается, и девочка чувствует дрожь, охватывающую ее тело, вкус металла заливает ее рот, но это тоже знакомо, и она не боится.