Расколотый мир

У меня скручивает живот. Если я скажу ей, что там был брат Орлы Кормак, живой и среди фианны, они никогда не перестанут его искать.

— Нет, совсем нет, — мой голос звучит ровно. Он и другие были осторожны, чтобы не использовать имена.

— Он тот, кто ответственен за ваши травмы?

Взгляд хочет перенестись к подмигивающему зеленому свету на диктофоне, ожидая, чтобы тот подловит меня. Я заставляю себя сосредоточиться на командире Тауэрс.

— Нет, это было позже. Думаю, я была в пещере. Один из них избил меня. — Я двигаю рукой, чтобы ненадолго положить ее на ребра. — Они держали меня несколько дней, пока не решили по какой-то причине перевезти. Я поняла, что это мой единственный шанс, и я напала на парней, сопровождающих меня. Украла лодку, мне удалось проплыть на ней обратно, прежде чем не закончился газ, и оставшуюся часть пути я прошла пешком.

— Помедленнее. Является ли пещера следующим местом, которое вы помните? — она смотрит на меня пристально. — Расскажите мне все в хронологическом порядке.

У меня болит голова, и я чувствую, как будто пробираюсь через брод, как будто рыскаю в вариантах. Каждая ложь, которую я произношу, тянет меня на дно, заставляет хорошенько подумать, где они могут меня подловить. Они могли видеть, как он уезжает на лодке, и понять, куда мы направляемся. Это то, что я получаю за ложь для мятежника.

— Нет, прежде чем мы отправились в пещеру, он отвез меня на восток.

— Он сказал зачем? — Теперь она наклоняется вперед на стуле, и я понимаю, что не представляю, почему она становится более насторожена и сосредоточена на самом маленьком изменении на моем лице.

Я стараюсь пожать плечами, и ребра посылают копье боли в бок, протестуя против этой идеи.

— Он считал, что там есть какая-то военная установка, но я ни о чем таком не знала.

Риск того, что я собираюсь сделать, заставляет голову кружиться, как будто я прыгаю без парашюта. Но если есть даже шанс, что она ответит на вопросы, поднимающиеся в моем мозгу, то я должна совершить прыжок.

— Хотя мой взвод никогда не был назначен патрулем в этом секторе… может быть, там есть что-то, о чем я не знаю. — Я почти чувствую, что идентификационный чип в кармане прожигает дыру в бедре.

Командир Тауэрс замирает, глаза все еще сосредоточены на моем лице. Я стараюсь обуздать выражение лица, пытаясь вспомнить, как будет выглядеть вежливый вопрос. Оно слишком опустошенное? Мне следуют поднять брови? Улыбнуться? Сердце громко стучит, и я близка к головокружению, похоже я себя чувствовала, когда я упала в обморок на острове. Момент тянется вечность, и я смотрю на своего командира, а она отводит глаза.

Она резко протягивает руку к диктофону, выключая его, не сводя глаз со своих пальцев.

Сердце останавливается, она поймала меня. Она выключает диктофон, потому что собирается вызвать охрану, чтобы посадить меня под замок.

— Командир…

Ее голова резко поднимается, губы скручиваются в то, что явно является успокаивающей улыбкой.

— Спасибо, капитан. Я услышала достаточно.

Я моргаю, пытаясь сидеть, несмотря на унылый, болезненный протест ребер.

— Но остальная часть моего рапорта?

Она чуть встряхивает диктофон, ее полуулыбка, сворачиваясь, кривится.

— Здесь достаточно, чтобы удовлетворить начальство. Вам нужен отдых больше, чем допрос. — Ее щека слегка дергается, признак того, что ее челюсть несет некоторое напряжение. — Отдохните, Чейз. Вы нам нужны.

Я должна почувствовать облегчение. Больше никаких вопросов, больше никаких шансов на то, что мои действия будут обнаружены. Но командир Тауэрс здесь почти столько, сколько и я, и я знаю ее достаточно хорошо, чтобы понять, что она обеспокоена.

Она неверно истолковывает выражение моего лица и протягивает руку. Ее кожа холодная и сухая, и я знаю, что она почувствует всплеск предательства и лжи в момент, когда прикоснется ко мне. Но вместо этого она просто смотрит на меня.

— Ты молодец, Ли. Не думаю, что большинство солдат вернулось бы. Отлежись сколько надо, а затем возвращайся к работе.

После того, как она ушла, я позволяю себе распластаться на койке, пытаясь найти удобную позицию, слушая, как скрипят волокна, словно в ответ на мои скрипучие ребра. Я не помню, когда я в последний раз не подчинялась приказам, а тем более откровенно лгала своему командиру. И все же, я не единственная. Это не может быть совпадением. Командир Тауэрс прекратила допрос, когда я упомянула сектор на востоке.

Но верить в это означало бы верить безумным теориям Кормака о заговоре. Может ли это означать, что я действительно видела больше, чем галлюцинацию, перед тем как потерять сознание.

Мысли превращаются в безумные круги, комната вращается вокруг меня, как будто все законы гравитации и физики покинули меня вместе с моими принципами.

Я не могу позволить себе лежать здесь, позволяя неопределенности одолеть меня. Капитан Ли Чейз не смущается. Она не сомневается, она не думает дважды.

Я снова заставляю себя сесть вертикально, размахивая ногами на краю койки и сглатывая тошноту, заталкивая желчь в горло, заставляя ее исчезнуть.