Расколотый мир

Джубили едва ли находится в сознании, когда я развязываю ее руки, она что-то бессвязно бормочет — может быть на китайском, я не могу сказать точно. У нас есть хранилище, расположенное ближе к гавани, которое было камерой в течение долгого времени, которую использовали, если кто-то становился слишком воинственным и нуждался остыть за ночь. Оно было слишком на виду, слишком легко для кого-то, чтобы побродить мимо и обнаружить ее, но теперь я хотел бы запереть ее там и оставить несвязанной. Независимо от того, кто она или что она сделала, она не заслуживает того, чтобы быть связанной, неспособной защитить себя от человека, который с ума сошел от горя и гнева.

С помощью Шона я перевожу ее в хранилище, игнорируя лица, которые следят за нами. Они все теперь знают, кого мы захватили — больше нет смысла прятать ее. В углу лежит скрипучий матрас, и мы опускаем ее на него. Шон долго смотрит на меня и, не говоря ни слова, снова исчезает. Я знаю, что он позаботится о том, чтобы Макбрайд остался там, где он есть.

Я натягиваю одеяло на ее неподвижную фигуру, прежде чем присесть рядом с лежанкой, чтобы изучить ее лицо. Пещера окутана мягким, жутким зеленым свечением биолюминесценции — точечками света, что распространены по всему Эйвону, так любящие плодиться в этих влажных пещерах. Но, несмотря на слабый свет, я могу сказать, что ее лицо мертвенно-бледное, ее темные волосы свалялись в дикий клубок, выглядя такими неуместными на таком идеальном солдате. Пальцы дергаются, желая протянуть руку и пригладить их. Вместо этого я легкими прикосновениями пробегаюсь пальцами по ее боку. Становится ясно, что ее ребра сломаны, когда раздается всхлип от моих прикосновений. Дыхание стабильное, так что я думаю, ее легкие в порядке, и она не кашляет кровью. Избиение вскрыло рану от выстрела, и она нуждается в лечении, как только я удостоверюсь, что никто больше не озарится идеей выместить свою ярость на ней.

Я поднимаю глаза и обнаруживаю, что она наблюдает за осмотром карими, серьезными глазами.

Я был не прав, хочу сказать я, но не могу разомкнуть губ. Я осматриваю синяк на лице Джубили, ее губы разомкнулись и брови сдвинулись. Все, что ее сейчас заботит, что фианна связала ее и избила. Одним ударом Макбрайд сумел уничтожить любой шанс, который я мог бы использовать, что убедить ее, убедить кого-нибудь из них, выслушать меня.

Я молча с толчком встаю на ноги, игнорируя свинец в сердце и ставлю фляжку для нее рядом с лежанкой. Я должен выбраться отсюда и попытаться ограничить вред — я знаю, что сделает Макбрайд, если меня не будет здесь, чтобы противостоять ему. Свет пламени тусклый, но, по крайней мере, она не окажется снова в ловушке в темноте. Затем я закрываю дверь за собой и дважды проверяю замок, прежде чем ухожу.

Они уже спорят в главной пещере, когда я вхожу. Шон и Макбрайд стоят на ногах, два десятка позади них.

— И если они говорят да, а у нас нет ее в живых? — спрашивает Шон с нажимом, разгоряченный, готовый начать толкаться. — Что дальше, гений?

Но Макбрайд не дурак. Это именно то, что он надеялся, не произойдет. Стоя в дверях, я испытываю боль из-за сестры. Она бы знала, что им сказать. Но она умерла, и это осталось мне.

— Мы не можем убить ее. — Я остаюсь в дверях, сжимая кулаки. — Здесь есть люди, у которых семьи в городе. Последнее, что нам нужно, это чтобы все ухудшилось, чтобы trodairí начали использовать их против нас. Мы не хотим нарушить режим прекращения огня.

Макбрайд снова взял себя под контроль, но его взгляд, когда он разворачивается ко мне, несет в себе убийство. Если он ненавидел меня раньше, потому что я не был моей сестрой, то теперь он презирает меня, стоящего между ним и trodaire.

— Какая польза от прекращения огня, когда мы умираем здесь? — Он отворачивается от Шона, и кольцо зевак отступает, давая ему сделать несколько шагов. — Как улучшилась ситуация за последние десять лет? Мы никогда не должны были уклоняться от прямых действий.

— Это не просто заключенный, — отмечаю я, заставляя свой голос оставаться низким. — Она — капитан Ли Чейз. Пока мы не узнаем, что они обменяют на нее, нам придется ждать.

— Они не будут торговаться, — серьезно говорит Макбрайд серьезным голосом с холодной уверенностью в голосе, и я вижу, что больше, чем несколько голов кивают в согласии. — Они предпочли бы видеть ее мертвой, чем мы получим то, о чем просим.

— Ты точно этого не знаешь. У нас никогда не было офицера, захваченного живым. Мы никогда не пробовали это. — Я шагаю вперед, и народ расходится в стороны от меня, позволяя мне подойти к нему. — Что, если они предложат медикаменты или отпустят заключенных? Убей её сейчас, и мы потеряем эти шансы.

— Все мечтаешь. Они не твои друзья, Кормак, и никогда не будут. Trodairí — холуи «ТерраДин», а «ТерраДин» хочет скрыть боль Эйвона, их неудачу от остальной галактики. Никто не придет нам помочь. Мы должны помочь себе сами.