Раскол Церкви

- Едва ли это так, Мерлин. - Голос Стейнейра был нежным, почти утешающим, и, наблюдая за Мерлином, он улыбнулся, как будто вспоминая что-то приятное. - На самом деле он был взволнован. В нем всегда была частичка маленького мальчика, это чувство удивления. О, - архиепископ махнул рукой, - он не был полностью застрахован от возможности того, что совершил ошибку, доверившись вам. Что вы на самом деле можете оказаться "демоном". В конце концов, мы говорим здесь о вопросах веры, где разум - лишь одна из опор, и то иногда хрупкая. И все же, Мерлин, наступает время, когда любое дитя Божье должно собрать в свои руки все, что он есть, все, чем он может когда-либо надеяться стать, и совершить это. После всех размышлений, всех молитв, всех медитаций этот момент решения приходит ко всем нам. Некоторые никогда не находят в себе мужества встретиться с ним лицом к лицу. Они отводят взгляд, пытаются игнорировать это или просто притворяются, что это никогда не приходило им в голову. Другие отворачиваются, находят прибежище в том, чему их научили другие, во что другие приказали им думать и верить, вместо того, чтобы самим сделать выбор, принять испытание. Но Хааралд никогда не был трусом. Когда настал момент, он осознал это, встретил его и решил довериться вам. Он написал мне об этом решении и сказал, - глаза Стейнейра слегка расфокусировались, когда он читал по памяти, - "В конце концов, Мейкел, он может быть демоном. Я так не думаю, но, как мы все знаем, я несколько раз в своей жизни ошибался. На самом деле, довольно много. Но в любом случае, время наконец пришло. Я не подведу доверие, которое Бог возложил на всех нас, отказавшись от выбора. И вот, я отдал свою собственную жизнь, жизнь моего сына, жизни других моих детей, моего народа и вашу - и все души, которые идут с ними - в его руки. Если я ошибаюсь, поступая так, то, несомненно, я заплачу ужасную цену после этой жизни. Но это не так. И если случится так, что Бог решит, чтобы я никогда не возвращался домой, знай это. Я принимаю Его решение и передаю вам и моему сыну завершение задачи, которую я согласился выполнить так давно.

Архиепископ снова замолчал. Мерлин почувствовал, как слова мертвого короля эхом отдаются внутри него. Это было так, как если бы он и Хааралд снова стояли вместе на этой прогулке по корме, и его глаза ПИКА горели, точно имитируя автономные реакции своих первоначальных человеческих моделей.

- Какой задачи, ваше преосвященство? - тихо спросил он.

- Задачи научить свой народ и весь Сэйфхолд правде, - сказал Стейнейр. - Правде о Боге, о Церкви, о нашем мире и обо всех делах Божьих рук. Истине, на систематическое подавление и вытеснение из существования которой Церковь потратила столько веков.

- Правде? - Мерлин уставился на архиепископа. Даже сейчас, даже после того, как он буквально услышал слова Хааралда из могилы, он никогда не ожидал услышать ничего подобного, и его мысли кружились, как у человека, танцующего на льду, пока он боролся за равновесие. - Какой правде?

- Этой, - тихо сказал Биркит. - Она начинается так: "Мы считаем эти истины самоочевидными, что все люди созданы равными, что их Создатель наделил их определенными неотчуждаемыми правами, что среди них..."

V

Учебный полигон морской пехоты,

остров Хелен,

королевство Чарис

Зазвучали златоязычные горны, и пятьсот человек в темно-синих туниках и светло-голубых бриджах королевских чарисийских морских пехотинцев откликнулись почти мгновенно. Компактная батальонная колонна плавно разделилась на пять составных рот, каждая из которых быстро вышла из первоначальной колонны, затем развернулась и аккуратно выстроилась в линию глубиной в три человека.

Сержанты с бычьими горлами отдавали приказы, с плеч слетали винтовочные ремни, открывались патронные ящики, и на солнце сверкали шомпола. Не прошло и пяти минут после первого сигнала горна, как ранний полдень окутался пламенем и дымом, когда батальон дал свой первый залп по мишеням, установленным в ста пятидесяти ярдах от его позиции. Пятнадцать секунд спустя прогремел второй залп, а пятнадцать секунд спустя - третий. Ни один нечарисийский мушкетер в мире не смог бы даже отдаленно приблизиться к такой скорострельности. Мушкет с фитильным замком хорошо если справлялся с одним выстрелом в минуту, гораздо меньше, чем четыре выстрела в минуту, которыми управляли морские пехотинцы.

И они стреляли не так быстро, как могли бы. Это был контролируемый, прицельный залповый огонь, а не максимальная скорострельность.

В общей сложности шесть залпов прогремели как гром чуть более чем за семьдесят пять секунд, и ряд мишеней буквально разлетелся на части под ударом трех тысяч полудюймовых винтовочных пуль. Очень немногие из этих пуль промахнулись, и это тоже было то, с чем не мог сравниться ни один другой мушкетер в мире.