Расходный материал

Галина Степановна при виде такого безобразия, как занесенный в подъезд и стремительно превращающийся в грязную лужу сугроб, подхватилась, приосанилась, точно фасонистый петух при виде конкурента, набрала в грудь побольше воздуха, открыла рот и … закашлялась. В горло словно насыпали опилок. Они щекотали, кололи, не давали вздохнуть. Схватившись двумя руками за шею и покраснев от натуги, Галина Степановна пыталась выкашлять застрявший в горле комок.

«Галина Степановна, с Вами все в порядке?» – не веря в удачу, настороженно поинтересовалась Маша.

«Надо по спине похлопать, мам,» – со знанием дела посоветовала Лиза.

Маша послушно похлопала, хотя через толстое зимнее пальто её действия нужного эффекта не возымели. Побагровевшая соседка начала наливаться угрожающей синевой.

«Галина Степановна, у Вас астма? Где Ваш ингалятор?» – вдруг сообразила Маша. Соседка замычала и отрицательно замотала головой. Глаза её, с красными прожилками полопавшихся сосудов, еще секунду назад выпученные, будто у морского окуня, закатились, царапавшие шею руки безвольно упали. Бабка неловко привалилась к обшарпанной стене подъезда и тяжело осела на ступени. Вот тут Маше стало страшно. Бросив на грязный пол пакет с продуктами (прощайте яйца), она стащила с плеча свою объемную сумку и принялась лихорадочно в ней рыться в поисках телефона. По закону подлости, рука нащупывала то перчатки, то пачку влажных салфеток, то тюбик гигиенической помады, бесследно исчезнувший в недрах сумки ещё на прошлой неделе, но только не телефон, разумеется.

«О, Господи! Помогите!» – пискнула Маша. А хотела ведь закричать. Да как-то не вышло. Звать на помощь вот так, истошно голося, Маше ни разу не доводилось. И, несмотря на критичность ситуации, она никак не могла выдавить из себя ни звука. К счастью, час был вечерний, многолюдный. Дверь в подъезд открылась, впуская круглощекого мужика в натянутой по самые брови шапочке-презервативчике и с большой спортивной сумкой через плечо.

«Это че такое?» – шарахнулся он назад, едва не наступив на прикорнувшую на ступеньках Галину Степановну.

«Ей плохо,» – пояснила очевидное Маша.

«Так звони в скорую,» – резонно заметил мужик, кивнув на телефон, который Маша сжимала в руке. – «Чего ждешь?»

«112,» – нетерпеливо напомнил он, похоже начиная считать Машу по меньшей мере слегка придурковатой. Потому что та, уставясь на телефон, никак не могла сообразить откуда он взялся. Ведь не доставала она его из сумки. Точно не доставала.

Сообразив, что от Маши толку не будет, мужик сам вызвал скорую, попутно нащупывая пульс на шее Галины Степановны, и вышел к подъезду встретить машину. Несмотря на страшно мертвый вид, соседка оказалась жива. Раздражающе мигающая огнями скорая оперативно заглотила пациентку и укатила прочь, предварительно попытав Машу на предмет паспорта и медицинского полиса больной.

«Она умрет?» – напряженно поинтересовалась дома Лиза.

«Нет. Конечно, нет. Её вылечат, не бойся,» – поспешила успокоить дочь Маша.

«Да ну её. Она противная,» – отмахнулась Лиза.

Такой чудесный, сказочно-зимний день закончился катастрофой. Маша никак не могла успокоиться после своего непростительного фиаско с телефоном и заела нервы пироженкой.

***

Утром во вторник снег по-прежнему продолжал сыпать с неба. Поскольку на улице похолодало, то воздушные хлопья превратились в снежную крупу, которую поднявшийся ветер бросал из стороны с сторону, так и норовя сыпануть в лица прохожим. Зевая около заснеженного окна, Маша пила горячий кофе и почесывала мурчащего кота. В такие дни выходить на улицу и ехать на работу, толкаясь в общественном транспорте, хотелось меньше всего. А вот завернуться с головой в одеяло и продрыхнуть до обеда – очень даже. Допив кофе, Маша достала из холодильника последний пакетик кошачьего корма, сделав мысленную зарубку сегодня непременно купить еды коту.

На работе Маше с трудом удавалось держать глаза открытыми. Не помогали ни пять чашек кофе, ни зарядка, сделанная прямо за письменным столом. Зинаида сегодня была не в духе. Потому как начальство было на месте и в приступе трудового энтузиазма целый день напрягало Зинаиду Викторовну какими-то поручениями. Так что той не удалось поднять себе настроение и скрасить унылый день даже к вечеру, не говоря уже о впустую потраченном обеденном перерыве. Соблазнительно побулькивающая пузатая бутылка коньяка, для конспирации обернутая газетой, каталась в нижнем ящике стола, а Зинаида, изо всех сил напрягая пропитые мозги и потея от натуги, пыталась сочинить ответ на отписанное ей директрисой письмо. По-хорошему, сделать это она должна была еще в пятницу. Но в пятницу раздражающе-прыткая директриса была в Москве, в министерстве, и Зинаида слиняла с работы еще в обед под каким-то наспех выдуманным предлогом.

До долгожданной пенсии пьянчужке оставалось два года, и избавиться от нее у новой начальницы раньше этого времени не было никаких шансов. Это хорошо понимала и она, и сама Зинаида, и все окружающие.