Раса

Заходим за ограду, на возвышении стоят добротные избы. Около них, что-то пилят, строгают, слышатся удары топором. Один мужик борется со строптивым конём, группа зевак заключает пари, кто победит. В отдалении дрессируют степных мамонтов. Ватага мальчишек, запускают воздушного змея.

Как мило, царит спокойствие и безмятежность. Но, вот, только, по соседству, застыло в ожидании, мрачное сооружение. Множество механизмов работают постоянно, так как связаны с потоком реки. Она несётся сквозь обломки скал, и впадает в долину.

На крутящихся шестернях, до сих пор, виднеются ошмётки от человеческих тел. Они не убираются, та как подобраться к ним невозможно.

Полоса препятствия изготовлена в виде лабиринта, множество тупиков, ходов с ловушками, блестят прутья клеток. Есть участки, затопленные водой, но, под водой, что-то бурлит — работают некие механизмы. Мостки, над оврагами. Внизу виднеются острые колья.

Неплохо постарались. Какая изобретательность! Римляне, ни за, что так не сделали бы! Только славяне могут такое изобрести. Меня захлёстывает гордость за этот народ. Я всё больше убеждаюсь в том — разорять нужно, это «паучье гнездо».

Нас ведут к избам, с любопытством рассматриваю народ: мужики поголовно бородатые, бабы, в цветастых сарафанах, молодухи, как на подбор — кровь с молоком, юноши крепкие, хозяйственные. Во дворах мычит скотина, сушатся стога сена. На оградах развешены разнообразные глиняные горшки.

Заводят во двор, он огорожен глухой оградой. Строение разительно отличается от тех, что видели раннее. Из толстых брёвен сложен барак, окна узкие, крыша перекрыта, так же, брёвнами и искусно уложена сеном. У барака, выгул — периметр, затянутый металлической сеткой. В нём прогуливаются будущие покорители Полосы препятствия. Народ крепкий, сытый, но в глазах — пустота. Знают, что их ждёт. Нам радушно открывают оббитую железом дверь, входим внутрь. Пахнет потом, едой, сеном. Часть помещения используется под спальные места, это помост, обшитый досками и, длинный стол — обеденное место.

Дверь за спиной с грохотом закрывается. Нас видят, хмуро оглядывают. Нехотя подходит здоровенный мужик:

— Новенькие? Откуда?

— С Севастополя, — говорю я.

— Ну, это в прошлом. А сейчас откуда? — мужик не понял шутки.

— Обосновались, у гор, поселение у нас там, — осторожно говорю я.

— Отдельно от всех решили жить. Угу. Мы, вот тоже, хотели самостоятельно. Быт наладили, с лесным народом, так… более менее. Впрочем, жить можно было. Но, вот, видишь, сюда попали.

— Надо было, в крупные города подаваться, — советую я.

— Поздно. Поздно «пить боржоми, когда почки отпали», — рокочуще смеётся он. — А вы проходите, места для всех хватит. Меня Дмитрием кличут, я старший здесь. А вас как?

— Никита, Семён, — представляемся мы.

— Вот, что, воины, на столе еда, в той бочке вода. В загоне гулять можно в любое время суток. Там, кстати, отхожее место.

— Давно здесь? — спрашиваю Дмитрия.

— С полмесяца. Засиделись, уж. Но, вот, завтра ждут гостей. Недолго ждать осталось.

— Шансы, вообще есть?

— Есть, — уверенно говорит Дмитрий, — меньше десяти процентов.

— Нам говорили, что никто ещё не прошёл.

— Стращают, если было бы так, интерес у народа исчез бы. А ведь, ставки заключают. Здесь такие деньги крутятся.

— Обнадёжил.

— Да, уж, — благодушно улыбается.

Присаживаемся за стол, он пододвигает блюдо, заполненное хорошо прожаренными кусками мяса:

— Наедайтесь, завтра сильными надо быть.

Подходит ещё народ, рассаживаются рядом, с интересом поглядывают на нас. Все, как на подбор, рослые, крепкие. У каждого в глазах живёт надежда.

Разговорились. Оказалось, многие из Севастополя, часть из Симферополя, несколько, бывшие Питерцы. А, с Дмитрием, оказывается, вообще жили на одной улице, Советской. Он в десятом, а я, тридцать втором доме. Во, как бывает!

В бараке пахнет не очень, очевидно баньку, узникам, не предлагают. Нам надоело нюхать запахи, выходим в загон. Прогуливаемся вдоль решёток, о жизни мечтаем. Таких, как мы, немного. Кто-то сидит на корточках, пару человек занимаются борьбой, один, держится за толстые прутья, тоскливо смотрит на вольный мир.

Дмитрий, не отходит от нас ни на шаг, всё вспоминает как бегали на Приморский бульвар, ловили бычков в Чёрном море, ели фруктовое мороженое,…. Детство вспоминает. С сожалением поглядываю на мощного мужчину, не нравятся его воспоминания, обычно, так, перед смертью.

Мы, так больше размышляем, как выбраться отсюда. За оградой возятся бородатые мужики. Вроде, как, занимаются делом, но, иной раз, да поглядывают на нас. Следят. А за оградой, пост стоит, мужики с топорами и мечами. Ну, куда бежать? Допустим, прорвёмся здесь, а в посёлке, куча народа. Поймают, как пить дать. Детей вызволить необходимо. Поэтому, я оборачиваюсь к Дмитрию:

— Это точно, кто пройдёт Полосу препятствий, свободным станет?

— Так и будет. Без этой изюминки, интерес пропадёт, и у нас, и у зрителей. Кстати, тот мужик, что привёл вас, в прошлом был рабом. Смог пройти дистанцию, теперь, свободный человек, нас охраняет.

— Сволочь! — зло говорит Семён.

— Почему? — удивляется Дмитрий.