Рантье (СИ)

Он тихо приоткрыл дверь, из-за которой доносились взрослые и детские голоса. В большом помещении, рядами были расставлены стулья, на них сидели десятка полтора мужчин и женщин и смотрели на детские поделки и рисунки, расставленные или развешанные перед ними. Сбоку у окна восседал отец Сергий. Он заметил Бурякова и кивком указал ему на стулья, Лев Михайлович, стараясь не шуметь, прошёл и сел на свободное место. Через минуту он понял, что здесь происходит.

Детские работы представляла дородная женщина с пучком на голове, сразу видно, учительница. После этого из боковой двери выходил автор - раскрасневшийся взволнованный ребёнок и коротко что-то рассказывал. Это было так трогательно, что у Льва Михайловича сердце защемило. Потом объявлялся аукцион. Буряков подключился к торгам за небольшой рисунок голубя в рамке, сразив сразу же троекратной ценой, на него оглянулись некоторые присутствующие, но никакой неприязни или недоумения не проявили. Скоро Лев Михайлович освоился и уже не умолкал. Он выкупил восемь оставшихся к его приходу картин, три фигурки из пластилина и ещё несчетное количество всяких поделок из шишек, орехов и бумаги. К концу аукциона он стал неоспоримым победителем.

Мероприятие объявили закрытым. Буряков смотрел, как все уходят в соседнее помещение и не знал, что ему делать с кучей детских поделок. Его мучения прервала женщина с пучком, которая вела аукцион.

- Спасибо вам... - она сделала красноречивую паузу.

- Лев Михайлович, - поторопился Буряков представиться и неожиданно покраснел. Женщина мило ему улыбнулась.

- Лев Михайлович, спасибо вам, вы идите вместе со всеми в столовую на трапезу, а ваши приобретения мы упакуем, вы потом заберёте.

В столовой за длинными столами с одной стороны расположились дети, с другой взрослые, и пили чай с булочками и конфетами. Батюшка сидел во главе стола и что-то говорил своей соседке - молодой статной женщине. Буряков с любопытством осматривался. Он словно попал в другое измерение и теперь с удивлением впитывал в себя новые впечатления грусти и нежности к этим обездоленным маленьким человечкам. "Как же я этого не знал прежде?!" - спрашивал себя Лев Михайлович, и не мог ответить.

Женщина справа на него внимания не обращала, сосредоточенно прихлёбывая чай вприкуску. Слева от него сидела сухонькая аккуратная старушка и безотрывно разглядывала его. Буряков несколько раз натыкался на её добрые глаза, погружённые в сеточку морщин, и чувствовал себя очень неловко. Наконец, не выдержал.

- Простите, - шепнул он ей, - вы так пристально на меня смотрите, я делаю что-то не так?

Старушка улыбнулась и покачала головой.

- Это вы извините. Уж вы так на моего сынка похожи, особенно в профиль, что не могу глаз отвести. Вот смотрю на вас и думаю, мой Петенька, если бы в Афганистане не погиб, такой же красивый, как вы был бы.

Буряков растерянно молчал, ему было жалко эту, видимо одинокую женщину, но что он мог сделать?

- Не беспокойтесь, - она дотронулась до его руки сухой горячей ладошкой в крупных венах, - я больше не буду смотреть.

- Простите, я не знал.

- Ничего, ничего, - успокоила она его, - это было очень давно, и так Господу было угодно.

Она хотела ещё что-то сказать, но в это время из-за стола поднялась соседка батюшки и громко обратилась к присутствующим.

- Прошу внимания!

И дети, и взрослые примолкли.

- Друзья, детки нашего приюта очень благодарны вам за помощь и участие. Спасибо всем! - Женщина поклонилась, все захлопали, она улыбнулась и подняла руку. - А теперь дети представят вам маленький концерт.

Буряков вглядывался в эту женщину и никак не мог понять, чем она отличается от остальных и не сразу понял, что на её лице нет ни грамма косметики. Он повернулся к старушке.

- Простите, это кто?

- Это Елена Ивановна, матушка.

- Матушка? - недоумённо посмотрел на неё Буряков.

- Жена отца Сергия! Она этот приют пестует, а ведь у неё и своих пятеро! - Старушка вдруг приподнялась на стуле. - Вон, детки уже идут!

Она не сводила глаз с детей, Буряков явно перестал её интересовать, что его вполне устроило. В это время батюшка встал и тихо пошёл к двери, поманив за собой Бурякова. "Продолжайте, я скоро вернусь", - сказал священник всем и лучезарно улыбнулся. Он завёл Бурякова в небольшой кабинет и указал на стул.

- Спасибо, Лев Михайлович, за сострадание к детишкам.

- Батюшка! - Буряков вскочил. - Я ведь от чистого сердца, я и не знал, что....

- Садись, Лев, я видел, - прервал его отец Сергий, - у меня есть десять - пятнадцать минут, я готов тебя выслушать.

Буряков сел и сбивчиво рассказал о своих событиях, священник слушал и брови его то и дело приподнимались от удивления.

- Да уж, - покачал он головой, - никогда не угадаешь, как Господь управит. Так что же ты, Лев, хочешь от меня на этот раз, разве ты не получил того, в чём нуждался?

- Вы о визитах и звонках моих дочерей?

- И об этом тоже.

- Но они все хотят только одного - завещания.

- Ну, и дай им его, пусть успокоятся.

- Я боюсь, что после этого они вовсе забудут меня.