Рано или поздно

Никто не кричал от восторга, когда Эдвард произнес свою первую речь в палате лордов, но никто над ней и не глумился. И он не заметил, чтобы кто-нибудь клевал носом. Несколько членов палаты даже пожали ему потом руку. Один престарелый герцог, имевший при себе слуховую трубку и, насколько заметил Эдвард, так и не воспользовавшийся ею, даже заявил, что речь показалась ему образцом ораторского искусства. При этих словах более молодой пэр хлопнул его по плечу, подмигнул Эдварду и сказал, что его светлость говорит это каждому произносящему свою первую речь последние пятнадцать лет.

Эдвард расхохотался вместе со всеми. Собственно, это был самый лучший момент — он почувствовал, что его приняли.

В любом случае он ощущал огромное облегчение теперь, когда мучительное испытание было позади.

Было бы очень приятно весь остаток дня отдохнуть дома или сходить в театр, или в клуб «Уайтс», или еще куда-нибудь, где можно было бы оставаться пассивным наблюдателем, а не активным деятелем. Но придется еще посетить этот чертов бал у Трешема. И, как будто этого мало, танцевать первый танец с сестрой Трешема.

Ну, по крайней мере там будет Юнис. Он ангажирует ее на второй танец в надежде, что она согласится посидеть с ним снаружи. И тогда наконец он почувствует себя комфортно и сможет расслабиться, сознавая, что этот длинный день, наступления которого он так боялся, успешно завершен.

Он прибыл в Дадли-Хаус с матерью и Лоррейн, с радостью отметив, что обе они в прекрасном настроении, чего не случалось давным-давно. Траур окончился. Мать возобновила отношения с некоторыми из своих многочисленных светских приятельниц и, похоже, твердо решила отправить на покой воспоминания о старшем сыне и сосредоточить все свое внимание на втором. Лоррейн немного поправилась, и это ей шло. На лицо вернулись краски, к волосам — блеск. Вес, краски и блеск исчезли еще до гибели Мориса, но сейчас она снова выглядела на свой возраст. Ей было всего двадцать три, на год младше самого Эдварда, и она снова стала живой, яркой красавицей.

Эдвард желал ей только добра. Она всегда ему нравилась, а он ей. Иногда, хотя и не часто, еще при жизни Мориса, она признавалась ему в своих страданиях. Эдвард несколько раз попытался поговорить с братом, но за все свои труды слышал в ответ, что он напыщенная задница.

Эдвард шел вверх по лестнице в Дадли-Хаус, держа обеих дам под руки. Это был первый грандиозный бал сезона, и Эдвард сильно сомневался, что хоть один из приглашенных еще не стоит тут или не сидит в длинной веренице карет у входа. На лестнице толпились гости, ждущие своей очереди поздороваться с хозяевами.

Все-таки еще до сих пор странно, когда к тебе относятся с таким почтением, подумал Эдвард, когда они подошли к дверям бального зала и мажордом объявил их имена. Мистер Эдвард Эйлсбери мог появиться на любом светском мероприятии и уйти с него, не привлекая особого внимания, но граф Хейворд уже что-то значил, даже если он оставался все тем же обычным человеком или напыщенной задницей, в зависимости от того, кто о нем упомянет.

— А вот и леди Палмер, — улыбнулась Лоррейн. — Она сообщила мне, что сегодня вечером тут будет и ее брат — лорд Феннер. Интересно, появился он уже или нет?

Эдвард с интересом покосился на нее, гадая, имеет ли какое-то особое значение то, что она вдруг упомянула Феннера, довольно приятного человека старше его на несколько лет.

— Даже после того как мы поздороваемся с хозяевами, потребуется часа два, чтобы это выяснить, — заметил он. — Похоже, на этом балу народу будет, как кроликов в садке.

— Ну конечно, — отозвалась она. — Кто же устоит перед приглашением на бал в Дадли-Хаусе? Герцог Трешем никогда не дает балы.

За исключением сегодняшнего вечера, уныло подумал Эдвард, и все ради сестры, с которой Эдварду придется танцевать. Он внезапно пожалел, что не подумал вовремя — нет чтобы попросить маму сесть за фортепьяно в гостиной, а он бы поупражнялся в движениях танца с Лоррейн или с кем-нибудь из сестер. Но с другой стороны, дело не в том, что он забывал па, а в том, что у него две ноги и обе левые, так что никакие упражнения ему не помогут.

Подходила их очередь здороваться с хозяевами. Леди Палмер стояла ближе всех, рядом с ней — Трешем. Молодая леди за ним была предположительно леди Анджелина Дадли, но Эдвард толком ее не видел, частично потому, что ее загораживал Трешем, частично из-за длинных плюмажей, украшавших прически почти каждой леди впереди.

Он поклонился леди Палмер и согласился, что да, в самом деле, им очень повезло, что вечер бала оказался таким ясным, несмотря на утренний дождь. Его мать улыбнулась, кивнула и отпустила несколько любезных замечаний. Лоррейн тепло улыбнулась и поздравила леди Палмер с тем, что обещало стать грандиозным успехом сегодняшнего вечера.