Ранний старт

Таким же ходом, не сбавляя и не тормозя, идём к двери подъезда. Беспечная шпана подпускает нас слишком близко. Атака! Мне тот самый Фома и достаётся. Пробиваю ему с левой солнечное сплетение, тут же прижимаю коленом в грудь и рукой под горло. Правый кулак отведён назад наизготовку. Враг деморализован и временно небоеспособен. Что там у друзей?

Димон по-крестьянски незатейливо осыпал противника градом жестоких ударов и теперь удерживает его в полулежачем положении на скамейке. Зина взяла своего в жестокий удушающий захват, вижу в его глазах щенячий ужас, панический приступ клаустрофобии. Крепки и жутки объятия валькирий.

— Чуть полегче, Зин. Удушишь. Мы их не убивать пришли. Пока что.

Оборачиваюсь к Сверчку.

— Миша, они тебя били?

Сверчок соглашается, они. Не успеваю начать вступительную речь, как нас прерывают. Из окна второго этажа высовывается щекастая и густоволосая бабёнка средних лет.

— Вы что тут делаете? Хулиганите? Прекратите немедленно!

— Миш, она за тебя заступалась? — Никто за него не заступался, на Мишином лице крупными буквами написано: «ты таки с дуба рухнул, потц?». Ну, тогда…

— Закрой, хлеборезку… — Это Зина. Я, как истинный джентльмен, в подобных случаях всегда уступаю ей дорогу. Мы все, включая гвардейцев, веселящихся неподалёку, навостряем ушки.

— …сучья ватрушка, еловую шишку тебе в жопу с проворотом!

Эффект бесспорен. «Сучья ватрушка» беззвучно открывает и закрывает рот. Гвардейцы с кардиналом Тимом валятся наземь от хохота. Пользуюсь моментом.

— Слушай меня внимательно, ушлёпок, — гипнотизирую врага взглядом, — отныне вы будете охранять Мишу (показываю глазами) в своём дворе. Если с ним что случится, не важно что и не важно кто, спрашивать, то есть, мудохать, будем вас. Ты всё понял?

Не сразу, а токмо волею кулака моего, соприкоснувшегося с его челюстью, принимает к сведению. Как только очухивается после нокдауна. Упорный паренёк. С характером.

Завершающий штрих за гвардией. Мы отходим, а гвардейцы вознаграждают шпану бонусными затрещинами и выслушивают уверения в полном понимании и почтении. Финал операции принуждения к миру.

Возвращаемся.

— Не, я ходить тут больше не буду, — заявляет Сверчок по дороге.

Аж останавливаюсь от такой подлянки.

— Чего?! Мы старались, а ты ходить не будешь?! Тогда мы сами тебя бить будем!

Миша вжимает голову в плечи, — вокруг него кольцо осуждающих взглядов, — испуганно бормочет:

— Ладно, ладно… могу и здесь…

Но я долго не мог успокоиться. Такой возможности повеселиться нас лишить хотел.

У Мишиного подъезда отряхиваем пострадавшего от пыльных следов на костюме. Заодно Ерохины дружески хлопают его по плечам и спине. Сверчок мужественно терпит.

— Уноси свою скрипочку, переодевайся и выходи гулять, — вырываю его из грубых рук Ерохиных, — в городки научим тебя играть.

Вовремя. Из окна четвёртого этажа высовывается женская голова.

— Мишенька, быстро домой!

— Сверчок, как твою маму зовут?

— Роза Марковна, — кто бы сомневался? По лицу видно, что именно так её и величают.

В конце прогулки зову домой носящегося наперегонки с Обормотом Кира, и вдруг меня осеняет. Понимаю только сейчас, что именно особенного заметил в поведении Эдички.

Сцена 6. Середина сентября, обычный день

Типичный день у нас выглядит так.

На уроке учусь писать и рисовать. На таком детском устройстве, где натянутая плёнка прилипает к основе от нажима концом стержня и формирует линии и рисунки. Их затем легко стереть планкой между слоями. И не надо портить массу бумагу, изводя запасы чернил и графитовых стержней. Катя тоже легко усвоила алфавит и принялась за чтение. Считать худо-бедно она тоже умеет, поэтому мы вырабатываем почерк. Ряды наших палочек в тетради всё ровнее и стройнее.

Лилия махнула на нас рукой. В хорошем смысле. Пришлось, конечно, объяснить.

— Лилечка Николаевна, — строю самую невинную рожицу пай-мальчика.

— Прекрати подлизываться! — Девушка корчит из себя строгую даму.

— Вас женщин, не поймёшь, — кручинюсь непритворно, — прикажете материть вас грубым голосом?

Лилия хихикает и разрешает лебезить. Обожаю эту девушку, не безнадёжная.

— Лилечка Николаевна, разве вас не учили в институте, что в маленьких детях клокочет вулкан энергии? — Сам, оказавшись в детском теле, чувствую сие очень остро.

Лилечка задумывается.

— Нам очень трудно сидеть тихо на уроке. Если вы украдёте у нас хотя бы две минуты перемены, то следующие полурока будете не учить нас, а успокаивать. Нам перемены хватает едва-едва.

Убедил. Теперь с лёгким ужасом, который со временем почти истаял, Лилечка наблюдает, что происходит после звонка с урока. Наши девочки безудержно хохочут, глядя, как буйная толпа одноклассников застревает в дверях. Все веселятся, кроме Зиночки. Чугуннолитая Зина с разгона, нет, не врезается в толпу, а пробивает насквозь. С воплями и криками пацаны валятся внавал за дверью. За ними рыбкой, и пока не встали, перекатываюсь я. Димон и Эдичка где-то внизу. Последним выходит величественный Рогов.