Ранний старт

Лилия уже стоит у двери, пропуская всех. Последним смеющийся Рогов волочит обессилевшего Эдика. Полчаса спокойствия Леониду и всему классу гарантированы. Так и живём.

Ближе к вечеру во дворе.

Всё, что нужно, сделано. После школы обедаем, отдыхаем, выходим погулять. Затем уроки, и все свободны. Собираться у Зины всей толпой прекращаем, тупо места для всех не хватает. Поэтому разделились. Катя приходит к Зине, я к Ерохиным. С отвязанной парочкой братьев сдружились неимоверно. А чо, в одной же банде, ха-ха, состоим.

— Вить, ну, дай разочек… — нудит младший, у которого старший Ерохин реквизировал городошную палку. На старшего не рассчитывал, когда комплект делал. Их папахен обещал сделать ещё один экземпляр, так что дефицит ненадолго.

— Дим, пяток раз кину и дам, — примеряюсь, бросаю. Попадаю, но не убедительно. Кидаю левой рукой, хочу проверить одно предположение. Если чему-то научить левую руку, то правая научится сама, без тренировки.

Очередь Зины, за ней Тим. Ставлю фигуру «пулемётное гнездо». Такие намного легче сбивать, нежели плоские.

— Глянь! Наши Сверчка прихватили!

Есть во дворе субтильный паренёк семитского племени, что по нему не очень заметно, мало ли кто выглядит чересчур интеллигентно. Зато по мамочке не ошибёшься. Видел его в школе, понятно в каком классе. В таком же, каком и мы, только с другого конца. Вернее, с начала, это мы в конце. Сверчком его Ерохины окрестили. Когда поинтересовался, почему, объяснили так: «Ну, со скрипочкой ходит, пиликает…». Логично. И в остроумии не откажешь. Могут ведь, когда захотят.

«Наши» это Тимкины гвардейцы, всегда с ним таскаются. В нашей структуре отряд прикрытия. Тим любит, когда его отдельно о чём-то просят, а то его реноме немного страдает, если напрямую им командовать начинаю. Всё равно сбиваюсь на приказной тон, но уже реже.

И ещё в одном Ерохины мне жутко завидуют. В Березняках, положив на это массу усилий на тренировки и расспросы местной братвы, научился лихому свисту. Как там у Есенина? «Мне осталась одна забава: пальцы в рот — и весёлый свист».

Гвардейцы приняли Сверчка в свои заботливые руки. Хлопают по плечу, гогочут и не отпускают. Непорядок. Закладываю пальцы в рот по рецепту Есенина, и от оглушительного свиста взлетают воробьи с дерева, а Димон приседает, закрыв уши.

Иду на край двора, где гвардейцы, — так-то это Санёк и Колян, — несут службу дозора. Баклуши бьют, если точно. Ленивые и слабенькие подзатыльники Сверчку отвешивают, если совсем точно. Это даже не побои, а так, приветствия, которые прекратились после моего предупредительного свиста.

А видок у Сверчка заморенный и пришибленный. И точно не гвардейцы оставили следы подошв на заднице и спине. Не пинали они его. Интересуюсь подробностями.

— Да там… — машет рукой малец. Подходит Димон, что собирал на хранение Кате городки. Зина, шестым нюхом учуяв близость интересного кипиша, не отстаёт от него.

— Вы чего тут? — Вперяю строгий взгляд в гвардейцев. — Сверчок с нашего двора, его нельзя репрессировать. Без причины.

Впечатлённые многозначительным словом «репрессировать», гвардейцы смущаются: «А мы чо? Мы — ничего». Запрашиваю Сверчка второй раз. Тот, шмыгая носом и удерживая слёзы, ведёт грустный рассказ. Чтобы срезать дорогу от остановки, — в музыкальную школу он ходит, — пересекал соседний двор. Разок-другой до этого прокатило, он и осмелел на свою беду. Местная шантрапа подловила, подтвердив пословицу «сколько верёвочке не виться».

— Сколько и где? — Нечего турусы на колёсах разводить. Краткость не только сестра таланта, но неотъемлемое качество командира.

— Трое, там… — Сверчок машет рукой.

Принимаю решение мгновенно. Акция возмездия, как иначе-то?

— Пошли!

— Да не надо… — слабо возражает Сверчок, тут же впадаю в неистовство.

— Как тебя зовут? Миша? Слушай, Миша, внимательно. Мы уже давно никого не били, нас распирает, как хочется… Ты хочешь нас законной радости лишить?!

Последнюю фразу выкрикиваю в лицо уже с яростью. Дальше вкрадчиво, по-змеиному:

— Ну, хочешь, мы тебя изобьём. Не интересно, но хоть что-то…

Мои аргументы действуют. Выстраиваемся в нужный порядок. Идём.

— Умеешь ты уговаривать, Витёк, — регочет Ерохин старший с гвардейцами.

Идём сначала мы трое, Сверчок сбоку и сзади, прячется за нами. Нечего врага заранее предупреждать, что мы идём по их души. Гвардия фланирует сзади в десяти метрах, наш стратегический резерв и прикрытие. Обидчики Сверчка на год-два старше нас, но тем лучше. Ровесники нам на пол-зуба.

Пересекаем по диагонали четырёхугольную площадку, образованную тремя пятиэтажками, две из них двойные, одна с аркой. Противник в составе трёх парнишек развязного вида на противоположной стороне, на лавочках у последнего подъезда. Мы усиленно делаем вид, что просто идём по своим делам.

— Гля, Фома, какие важные! — Издевательски комментирует один из них.

— И рожи протокольные! — Все глумливо с подвизгом смеются на немудрящую шуточку некоего Фомы.

Они тут что, бессмертными себя считают? На ходу глазами и шёпотом распределяю цели. Кстати, это неправильно, надо будет после развязать этот моментик.