Ранний старт

— Ты где прячешься?

Ага, так я тебе всё и доложил. Ни отмазаться, ни отговорится, ни даже плечами пожать не успеваю. Такая особенность у бабушки, выстреливать вопросы, особо не интересуясь ответами.

— Сходи в магазин, купи хлеба и соли.

За сим следуют разъяснения, как дойти до магазина. Хм-м, а ведь это в центральной части. Не найти бы мне там приключений на свои тылы. Так воспринимает задание моя атавистическая детская часть. Но у доминирующего сознания перспектива подобных авантюр вызывает энтузиазм.

Через десять минут знакомлюсь с тем самым оврагом, играющим такую важную роль в жизни села. Пограничная река. На самом деле, вовсе не река, — рассматриваю уже в самом низу цепочку луж, оккупированных бодрыми лягушками, — ну, так соответствует масштабу локации.

Вторую половину, что выводит вверх, преодолеваю бегом. Расстояние не меньше тридцати метров градусов под сорок. Офигительно! Перевожу дух на ходу. Топаю к магазину.

А магазин изрядный! Капитальненький, не деревянное убожество.

Тэк-с, кажись приключения уже близко, идут навстречу. Проход вдоль остеклённых прилавков широкий, хоть маршируй повзводно, но троица парнишек оставляют мне совсем немного. Не пролезу, если только бочком-бочком, робким зайчиком.

Ближний ко мне чуть крупнее и пальца на три выше, пара оставшихся уже не чуть крупнее. Им вообще лет по девять-десять. Они проход закрывают, но отстают на четверть шага. Морды у всех протокольно надменные, типа, препятствий не видим, а если растопчем ненароком, так сам виноват. Ну, и чо этот на острие атаки будет делать?

Ожидаемо. Почти незаметно отводит плечо назад, чтобы с шагом довернуть и мощно меня зацепить. Ню-ню… за долю секунды до столкновения резко поворачиваюсь боком, удар плечом приходится в пустоту, только чуть шаркает. Пацан проваливается. Х-хе! Ты думаешь, это всё? Нет, это только первый ход, а партия будет намного длиннее. Если мне повезёт, то на всё лето.

Хлопок-толчок дерзкому в спину.

— Ты чо?! — Ору с этакой хозяйской наглостью, как барчук холопам. — Зенки песком засыпал?! Смотри, куда прёшь! У нас в стране правостороннее движение, прид-дурок!

Ну, если уж это не сработает, тогда я не знаю. Круче только в глаза нассать. Краем глаза с огромным удовольствием зафиксировав растерянные мордахи пацанов, дохожу до продавщицы, могутной рябой брунетки (они тут так говорят, «брУнетки»), которая тоже слегка подвисла.

— Ты чей? — Любопытствует продавщица, когда сгребаю сдачу. Пару минут поясняю, чей и откуда.

— А, это баб Сима Шаповалова? Ты, значит, внук ей? — Продавщица задумывается.

— Двоюродный. Мой папа ей племянник.

— А, понятно, — кивает брунетка, — а то я думаю, откуда внук, у неё ж детей не было. Ты там это, поосторожнее. Давай, выйду, шугану их…

Отслеживаю взгляд. Ага, мои приключения ждут меня за широким окном.

— Не, не, не надо! — Пугаюсь я. — Вдруг, правда, убегут?

Продавщица неуверенно хихикает, а я показываю врагу известный жест, бью ребром ладони по согнутой руке. Враги от удивления перестают корчить рожи. Двигаю на выход. Что делать, уже знаю. Наглеть и беспредельничать. Это жутко весело. Эта шпана думает, что сейчас запугает меня и вдоволь поглумится. И когда такие ухари встречают даже не сопротивление, а мощную встречную агрессию… о, какое наслаждение доставляют их ошарашенные лица. Наверное, такая же морда у льва, когда он вдруг получает мощный удар копытами в харю от жертвенной зебры.

Непреодолимое удивление это первый этап. На втором — подкрадывающееся чувство бессилия и беспомощности. Они вдруг поймут, что ничего сделать не могут, а урон терпят серьёзный. На последнем этапе будут одного моего вида шугаться, как ягнята волков.

На первом же шаге из двери резкая и громкая команда:

— Эй, вы, а ну, быстро сюда!

С первой секунду ставлю их в тупик. Это же они, они должны были скомандовать «Эй, шкет, ходи сюда!» или вот это брутальное «Сюда иди!». И что делать? Подойти означает подчиниться моей бесцеремонной команде. Не подходить? Справедливо решу, что обоссались, и они будут знать, что я так решу. Не догадаются — прямо скажу. Опять же намеренно не использую оскорблений. Оскорбление это повод, возможность ответить репрессивно, не теряя лица. Пока не использую.

— Не понял! У вас не только глаза, но и уши песком забиты?! — Зина бы оценила. Но чу! Благодарные зрители есть. Продавщица стоит в дверях, — не вижу, но чувствую, с отвисшей челюстью, — и следит за событиями. Полагаю, не столько из соображений гуманизма, — как бы маленького не побили, — а чистого любопытства. Продолжаю давить на троицу взглядом прокурора, а то и выше, строгого учителя начальных классов.

Троица находит выход, продвигается наискосок, мимо меня и дальше.

— Ты, — тычу пальцем в брунета, одного из крупных, — кто такой?

Тот не отвечает, зыркает многообещащим взглядом.

— Криворучко это Антон, — закладывает парнишку продавщица, — а это братья Самойкины… не помню, как зовут. Их там много.

— Смотри у меня, Криворучко. Если чо, станешь Хромоножкой, — не стесняюсь декларировать свои намерения этому Кривоножке.